Плохая мать
Шрифт:
Начальница — полноватая дама на пенсии — подтрунивает по-доброму. Это не Олегов обвиняющий тон, и можно отшутиться или просто пожать плечами. Я улыбаюсь Зое Михайловне и выбрасываю использованный чайный пакетик в урну под столом.
Бухгалтер — профессия нудная до невообразимости, но благодаря тёплой, дружеской атмосфере я легко смирилась с тем, что когда-то давно выбрала работу не по душе. Здесь мой островок комфорта — стол из светлого дерева, полки с документами, орхидея в горшке, ящики, в которые никто и никогда не залезет без
Индикатор на телефоне мигает синим. Я провожу пальцем по экрану, чтобы снять блокировку, и читаю смс. Лучше бы я этого не делала. Лучше бы дождалась конца рабочего дня, потому что с этого момента каждая секунда превращается в пытку.
«И кто он? С кем ты мне изменяешь?»
Если сообщение — шутка, то очень злая. Пять минут я буравлю взглядом экран, пока тот не гаснет, затем бросаюсь в коридор и звоню Олегу. Пальцы трясутся. Выбрать нужный контакт получается не с первой попытки, но потом на голубоватом фоне появляется надпись:
«Любимый...
Соединение...»
Мимо проходит директор — Игорь Степанович. Я отворачиваюсь к окну, слушаю гудки, повторяя, как мантру: «Ну же, Олег, возьми трубку! Возьми трубку!»
В голове крутятся самые разные мысли. Вдруг меня оклеветали? Соперница решила прибрать Олега к рукам и написала ему ВКонтакте от лица моего любовника? Какая-нибудь разведённая коллега, оценившая зарплату и спортивную фигуру чужого мужа? В организации Олега полно свободных молодых женщин. Худых.
Дверь рядом открывается. Игорь Степанович идёт обратно и бросает на меня неодобрительный взгляд, вот-вот разразится сердитой тирадой: «Для личных дел есть два перерыва по пятнадцать минут!»
Есть. Но до трёх часов я не доживу! От нервов трясёт и подташнивает. Ненавижу, когда сердце так сильно колотится!
Олег трубку не берёт. Я не могу стоять в коридоре до бесконечности и вынуждена вернуться в кабинет.
— Наташа, всё в порядке? — участливо интересуется Зоя Михайловна. — Ты так побледнела. Плохо себя чувствуешь? Что-то случилось? Может, отпросишься у директора?
Я обдумываю возможность и быстро её отбрасываю — какой смысл нестись домой: Олег вернётся не раньше шести, а Игорь Степанович не самый лояльный руководитель.
Мне нужен фенибут, но сегодня я взяла на работу другую сумку — упаковка осталась в старой, коричневой. И хорошо! Сколько можно сидеть на таблетках?
Голова болит. По кабинету плывёт химический аромат малины. Надкусанный прямоугольник печенья лежит на клавиатуре в ворохе крошек.
На носу отчёт, сроки поджимают, а я не могу работать, не могу сосредоточиться на цифрах: снова и снова нажимаю на кнопку вызова, отправляю сообщения — в Viber, ВКонтакте, в Instagram. Олег в сети. Смс отмечаются как прочитанные, но ответа нет. По телефону — короткие гудки.
И тут меня прошибает холодный пот. Я вспоминаю
Время ползёт со скоростью машины в час пик. Контуженная улитка двигается быстрее! Я бросаю звонить Олегу — это бесполезно — и теперь занимаюсь тем, что неотрывно слежу за часовой стрелкой. Когда рабочий день подходит к концу, нервы напоминают оголённые провода под напряжением.
Скорее домой! Скорее!
В смятении я вызываю такси — трястись в битком набитом автобусе, простаивая на светофорах, сил нет. Уже подъезжая к дому, я вспоминаю, что забыла забрать ребёнка из садика.
___________________________
Глава 12
Олег молчит. Бродит по квартире с мрачным видом и намеренно не обращает на меня внимания. Это невозможно выносить. Невозможно. Потому что срыв — неизбежность, вопрос времени. И хочется ускорить процесс, сорвать лейкопластырь с кровоточащей раны.
В чём моя вина? Разве я изменяла? Шастала по барам с подружками, пьяная вдрызг? Что опять не так? Что?
Ваня рисует за столом, и я предусмотрительно прикрываю дверь в детскую: незачем сыну становиться участником родительских ссор. Мне его жалко, но себя — больше, поэтому я не стараюсь замять конфликт, не могу успокоиться и терпеливо ждать, когда над головой разверзнутся небеса.
Следую за Олегом по пятам: вот он заваривает чай, опускает на поднос кружку и сахарницу, идёт в гостиную, а на лице привычное выражение: «Сейчас я тебе устрою. Сейчас начнётся ад».
— Что это за странная смс-ка? — спрашиваю в который раз.
— Ты мне скажи, — впервые за полчаса муж снисходит до ответа. — Не знал, что ты такая «Ш».
— Что?
Он не произносит оскорбление полностью, но я же не идиотка, тут не надо читать между строк. Прежде Олег не позволял себе такого, и это новый пугающий виток в наших отношениях. Ещё один тревожный рубеж пройден.
От обиды, от несправедливости обвинений, от напряжения последних часов глаза наливаются слезами. Но слёзы эти злые. Я полна боли и ярости, как его грёбаная кружка полна чая.
— Я тебе не изменяла.
На периферии сознания занозой застревает мысль, острая, противная, гложущая: тот мужчина, хозяин джипа… это ведь не измена? Ничего не было. Испытывать чувство вины из-за разговора с незнакомцем ненормально. Какого чёрта Олег считает, будто имеет право называть меня, называть меня...
Олег включает телевизор, убирает звук. Уголки губ дёргаются. За годы брака я прекрасно изучила его мимику, и мне становится холодно, по-настоящему страшно. Колючий мороз пробегает по рукам и спине, отдаётся покалыванием в кончиках пальцев. Внутри, за рёбрами, что-то с хрустом ломается, рушится, падает, как сложившийся от землетрясения небоскрёб.