Плохие девочки не плачут. Книга 3

Ангелос Валерия

Главное — знать меру.

При злоупотреблении тихое бытовое пьянство быстро превращается в оглушительный публичный дебош. А путь от элегантного бокала вина и кожаного дивана до дешёвого портвейна и обоссаного забора гораздо короче, нежели кажется на первый взгляд.

Но меня это мало волнует, поэтому не замечаю ничего странного. Да и как заметить после такого количества градусов?

Текила плюс шампанское — не слишком безопасное сочетание. Прибавим постоянный стресс, глубокую депрессию последних дней. На выходе получаем весьма

забористую анестезию.

Не судите строго. Я же личность нестабильная. Психопатка. На трезвую голову точно наломаю дров. Ненароком сбегу, например.

— Дорогие молодожены, сегодня, в самый торжественный день вашей жизни, вы навсегда соединяете свои сердца и судьбы, — радостно заявляет почтенная дама.

Приходится прикусить щеку изнутри. До крови. Рискую не сдержаться. Требуются превентивные меры.

Что я здесь делаю? Что здесь вообще происходит?

Ну, на хрен.

Тянет разрыдаться и заржать. Хохотать сквозь слёзы. Забить болт на остатки адеквата. Устроить скандал, разыграть драму.

— Однажды судьба свела вас вместе, наградив волшебным огнём величайшего в мире чувства, — нагромождает кучу пафосных красивостей. — Отныне вы пойдёте рука об руку, оказывая друг другу поддержку, бережно храня пламя любви.

Прекрасно.

Прошибает, прошивает.

Высший бал.

— Невеста словно принцесса, воздушная и кружевная, — неодобрительно изучает моё свадебное платье.

Подумаешь, чуток перебрала с финтифлюшками. Не надо завидовать. Сперва добейся, а потом докапывайся с претензиями.

Наряд отлично сочетается с местом.

Ободранные обои, облупившаяся штукатурка. Грибок на потолке, виноград растёт прямо в здании, пробивается сквозь покорёженные плиты на полу.

Устойчивый запах сырости, веками не работающий туалет.

Нет, это не заброшенный сарай.

Это центральный загс.

Herzlich Willkommen. (Добро пожаловать.)

— В знак взаимного согласия обменяйтесь кольцами, — широко улыбается дама.

Блин, разве я успела дать согласие?

Пытаюсь придать лицу счастливое выражение. Хотя бы назло Маше, которая ловит каждое движение, зорко следит за реакцией.

Выхожу замуж за неизвестного и нелюбимого мужика. В дружках у меня блудливая подруга, а свидетели позора — вся ближайшая родня.

Точно как в сказке.

Не хватает только…

— Скрепите союз первым супружеским поцелуем.

О, теперь идеально.

Финальный гвоздь программы.

Тошнота подкатывает к горлу, желудок сводит болезненный спазм. Хочется упасть в обморок, потерять сознание. Отключиться и раствориться в спасительном небытие.

Положение спасает Дорик.

Ловко подхватывает воздушную невесту на руки, кружит по залу, будто невесомую пушинку. Отличный прием для отвлечения внимания.

Бедолага. Почти жалею его. Я же неподъемная, вешу под тонну. Особенно в подобном прикиде. А, впрочем, ничего страшного. Пускай терпит, искупает вину за разгульный

образ жизни.

Вдыхаю и выдыхаю, усмиряю разбушевавшийся пульс. Стараюсь релаксировать, вспоминая о свадебном торте.

Плюём на полынную горечь, направляемся в ресторан.

Если алкоголь не спасает, всегда остаётся десерт. Или сырная нарезка. Или бекон. Жареная курочка. Шаурма. Круассан с балыком. Ванильное мороженое. Утка под сливовым соусом. Суши. Карамелизированные яблоки. Оливье. Чёрная икра. Икра заморская, кабачковая.

И кто сказал, что всё это нельзя смешать, сдобрив баккарди и колой?

Дольку лайма, пожалуйста.

Не стесняемся, наслаждаемся.

— Когда детишками нас побалуете? — спрашивает крёстная. — Родителям ведь давно пора внуков нянчить.

Ограничиваюсь кивком неопределённой траектории.

— Не затягивайте, — бормочет доверительно, склоняется ниже. — Сейчас у многих такая проблема, не удаётся забеременеть. Сперва предохраняетесь, а потом не выходит. Вот моя Настенька сразу сумела, повышенная фертильность сказывается. Однако не всем так везёт.

Осушаю бокал.

— И лучше тебе не пить, — укоризненно качает головой. — Алкоголь не идёт на пользу женскому здоровью.

Охотно верю.

Сжимаю челюсти до звона в ушах, стискиваю хрустальную ножку. Мечтаю раскрошить стекло в кулаке, не боюсь порезаться.

— Спасибо за консультацию, — вежливо благодарю.

Не злюсь и не раздражаюсь, не слетаю с катушек от ярости.

Обтекаю молча.

Бесят лишь первые десять подобных вопросов. На одиннадцатом начинаешь привыкать, достигаешь определённого смирения. Люди считают святым долгом влезть в чужие дела, вломиться туда, куда их не приглашали, не вытерев ноги и не постучав.

— Мы пока не планируем, — отвечаю сдержанно. — Дориан строит карьеру, постоянно в разъездах. Прага, Мюнхен, Париж. Разъезды ужасно утомляют. Хоть останавливаемся исключительно в пятизвёздочных отелях, для ребёнка подобный режим неприемлем.

Поднимаюсь, утаскиваю законного супруга на танцпол.

Господи, почему так сдавливает рёбра и жжёт глаза?

Вино не дурманит разум. Вина вгрызается глубже. Дыхание подводит, еда не помогает, не утоляет грусть.

Зачем оправдываюсь перед кем-то? Лгу, выстраиваю защиту. От кого? Для чего? К чёрту их. Любопытных. Тех, которые если не в дверь, то в окно.

У меня есть фон Вейганд.

Билет прямо в рай. В мой персональный грязный рай. В мрачный бальный зал, где мы танцуем босиком на осколках битого стекла.

О других напишу простым карандашом, мимоходом составлю заметки на истлевшем пергаменте. А о нём только на коже. По живому. Кровью собственного сердца.

Нам ли быть в печали?

Эх, Саша, как же тебя не хватает. Всегда. Везде. Я как тот гребаный эндорфин. Жажду сгореть в огне. Весь мой тридцать один аминокислотный остаток неудержимо влечёт к тебе. В адское пекло.