По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
— Так, наверно, здесь не было мха, когда прилетели семена! — воскликнул Николай, пораженный догадкой.
— Вот именно, — улыбнулся Федор Иванович, распрямляясь. — Иначе бы семя не проросло. Но надо глубже смотреть, главное-то в другом. Почему вымахали тут такие джунгли? Ведь мерзлота могла погубить молодые корешки. Гляди. Толщина мха почти двадцать сантиметров. Это же медвежья шуба! Когда строители содрали мох, то солнце хорошо прогрело землю. Мерзлота отступила далеко вглубь. Понимаешь?
Да, Николай понимал. Понимал настолько, что даже отказывался верить. Со свойственным ему воображением уже представлял, как будет убирать этот проклятый мох (хорошо бы бульдозер!), как солнце начнет парить землю, загонять мерзлоту на такую глубину, куда не
— В общем, Федор Иванович, я завтра же вызываю людей из Сивой Маски и начинаю снимать эту медвежью шубу.
— Давай действуй.
Начались жаркие дни. По телефону Федор Иванович кричал: «Закладывай у Кык-Шора! Поможем паровозникам прежде всего там. Сам знаешь — выемки кривые, подъем жуткий!» Или: «Давай в землю породы, какие есть! Нам же подлесок нужен от поземки. А там посмотрим — природа разберется». А через неделю: «Поздравляю! Из Москвы нам бульдозер занарядили и трактор».
Вскоре вечная мерзлота отступила у Кык-Шора на метр-полтора. Посадили и посеяли ель, иргу, акацию, вяз, шиповник, клен, березу и другие породы. Николай даже сон потерял. Потом Федор Иванович буквально прогнал его отдыхать. А какой отдых, когда начались большие производственные посадки на юге, закладывались Котласский и Печорский питомники и такое разворачивалось на севере?
По времени пора уже было кык-шорским посадкам приняться. Николай снова сел на воркутинский поезд. Счастливый ходил по участку — все прижилось!
Под снег молодые деревца ушли здоровыми, крепкими. Зимой, слушая бесконечный вой вьюги, Николай тысячу раз вспоминал о Кык-Шоре. Как-то перенесут зиму саженцы и семена?
И вот весна. Саженцы дружно потянули из земли соки. Разбухли почки, на елочках зазеленел нежный и мягкий прирост. Николай много раз приезжал сюда, подолгу сидел у какой-нибудь елочки. И ему казалось, что нет ничего на свете красивее этого растения, покрытого изумрудными капельками росы. Однажды он не удержался — сорвал мягкую зеленую веточку, крепко растер хвою и, прижав липкие ладони к лицу, так сильно вдохнул чудесный, бесконечно дорогой запах, что пошла кругом голова, а тундру будто заполнил зеленый шум.
Минуло два летних месяца. Все это время шла деятельная подготовка тундры к осенним посадкам. Широкие, освобожденные от мха участки хорошо прогревались солнцем. В некоторых местах мерзлая земля отступила на три метра.
И вдруг — неожиданное. Николай заметил, что годовые приросты у саженцев начали хиреть, чахнуть. Сморщились, подсохли всходы. Николай в панике кинулся в Воркуту. На «Седьмом небе» засыхали спирея, дуб, бузина, лещина, тополь, венгерская сирень, жимолость, вяз, остролистый клен. К осени погибло все и у Кык-Шора. Все! Это был страшный удар.
Николай Русановский и Федор Иванович Ятченко тяжело переживали неудачу. Сколько надежд и трудов обратилось в дым! Гибель лесопосадок у Кык-Шора повлекла за собой и неприятности по службе. Вызвал к себе тот же начальник:
— Государству ваши фантазии влетают в копеечку, — сурово сказал он. — Полагаю, вы сделаете выводы.
Лесоводы уже сделали один вывод — нельзя взять север с наскока, не разгадав фактически ни одной его тайны. Несмотря на поражение, крепла уверенность в том, что лес на северных участках дороги расти может. Собственно, сомневаться уже не приходилось — ведь поднялись и окрепли дикие елочки, или, как назвал их Ятченко, «джунгли» у Чума, росли в тундре одинокие березы, наверняка жил бы оазис у Песца, если бы его не погубили. На «Седьмом небе» погибло много пород, но выжили, хоть и обморозили себе годовой прирост, ирга, боярышник, рябина. При внимательном осмотре оказалось, что там неплохо себя чувствовали ель, сибирская лиственница, шиповник, бородавчатая береза, акация, черемуха. Эти породы дали по семь-десять сантиметров прироста, имели почти здоровый вид и нормальное
Конечно, на «Седьмом небе» особые условия, и ориентироваться на них было бы неправильно. Так можно произвести предварительный отбор пород, накопить некоторые наблюдения, может быть, в будущем получить семена. Основная задача оставалась прежней — создать живой заслон на линии, остановить снега.
Почему все-таки погибли посадки у Кык-Шора? Казалось, что все дело в климате. Слова «климат» и «акклиматизация» тысячу раз встречались в книгах о природе Севера, да и Ятченко с Русановским в своих докладах часто оперировали ими. Может быть, незащищенные посадки погублены страшными зимними морозами? Но ведь полюс холода у нас находится в зоне тайги! Вокруг Оймякона растет великолепный многопородный лес. Вечная мерзлота? Нет, мерзлоту лесоводы заставили отступить, и, что самое главное, основные лесные массивы страны располагаются на вечной мерзлоте! Подземные льды доходят в Сибири до Байкала и Транссибирской магистрали. Очевидно, дело не в климате или, во всяком случае, не только в климате.
А в чем еще? Это и предстояло узнать. Николай и Федор Иванович засели за обработку материалов. Накопилось их за эти два года немало, но все как-то не доходили руки. Метеорологические сведения, описания деревьев, кустарников и трав, образцы семян, пробы почв, данные их химического анализа, результаты снегомерных наблюдений в разные месяцы зимы — все это лежало пока мертвым грузом.
Одни источники утверждали, что климат в этом районе улучшается, другие доказывали, что ухудшается. Не претендуя на решение этого вопроса, лесоводы тем не менее могли компетентно судить, например, о борьбе между лесом и тундрой. На северной границе леса ель, береза, рябина переносят суровые холода, хотя ветки их обламывают олени и ветер, семена склевывают полярные куропатки. Острые снежинки, пролетающие со шквальной скоростью, точат почки, шлифуют нежную кору молодых побегов. Часто дерево, затратившее огромные усилия на то, чтобы прижиться здесь, падает под топором человека. И тем не менее лесоводы определили, что лес наступает на тундру. Оказалось, на лесных опушках не встречаются умирающие деревья. Наоборот, деревья здесь проявляют очень высокую регенеративную способность. Почти всюду в безлесные участки проникают еловые оазисы. Надо было принять участие в этом наступлении. Наблюдения за корнями и кронами, стеблями и листьями растений показывали, что в условиях европейского Крайнего Севера вечная мерзлота губительно влияет на деревья. Значит, надо было и в дальнейшем бороться с вечной мерзлотой, загонять ее как можно глубже в землю.
Человек не готов пока изменить климата. Но он может приспособиться к нему и приспособить дерево, выбрав наиболее подходящие морозоустойчивые породы. Прижились же на «Седьмом небе» ель и лиственница, растет подлесок, кустарниковые породы. Значит, надо настойчиво продолжать работу по отбору и акклиматизации пород.
Почему же все-таки погибли посадки у Кык-Шора? Вначале Николаю показалось, что он нашел ответ. Очень просто — сняли мох и карликовую березку, оголили землю, нарушили режим. Голая глинистая земля не держит влаги. Полые и дождевые воды не впитываются, а стекают или испаряются. Дерево погибает от жажды. Федор Иванович осторожно заметил, что это, может быть, и правда, но не вся. Надо тщательнее исследовать почвы и их свойства.
Тундра уже представлялась Николаю бесконечно разнообразным краем. Перебирая записи, он видел огромное число оттенков и различий между тундровыми районами. По северу шли пятнистые и ковровые тундры — арктические полупустыни, почти без мха, на них зимой не задерживается снег. Южнее большие площади занимала кочковато-ерниковая тундра с зарослями карликовой березки и густым моховым покровом. А рядом, на тех же широтах, ивняк, разнотравье, осоковые болота, торфяные бугры. В тундре были и высокие сухие места, и увлажненные ложбины, и сырые, как губка, напоенные влагой низины. Под одним небом лежали разные почвы — иловатые и пылевидные, суглинки и моренные…