По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Кругом еще лежал снег, а на широкие черные полосы около снегозащитных заборов уже пришли машины. Началось. Теперь нельзя было терять ни одного дня. Скорее рыхлить почву, резать боронами мох и тощие веточки карликовой березы, скорее отогнать вглубь вечную мерзлоту!
Николай всю весну не выезжал из Сейды. Трудно было с транспортом. Ведь это не то, что на юге, где вдоль путей вьется, не отступает ни на шаг проселочная, а то и шоссейная дорога. Здесь по обеим сторонам насыпи ни пройти, ни проехать — зыбятся болота, неторопливо текут речки с предательскими берегами, стоит под мхами глубокая, холодная и чистая вода. Диспетчеры неохотно давали перегон мотовозу. А другого способа перебросить орудия из Сивой Маски в Сейду, Песец или Шор не было. Вот и приходилось
Весенние работы закончились быстро. Николай приказал продолжать подготовку к осенним посадкам, наметил новые полосы и уехал в Печору просмотреть накопившиеся за это время бумаги и немного передохнуть. Правда, отдых был — не позавидуешь: Николай по-прежнему спал на конторских столах. На линии он почти не читал газет и журналов и сейчас жадно накинулся на новости. Пролистал в узловой библиотеке подшивки, через день ходил в кино. Однажды перед сеансом он пригласил потанцевать стоящую рядом невысокую беленькую девушку. Не пригласить ее было нельзя — она смотрела на него во все глаза и будто чему-то особенному улыбалась. Молча потанцевали. Девушка понравилась Николаю.
— Как вас зовут? — спросил он, когда прозвенел звонок.
— Первый номер, — ответила она и засмеялась.
— Вон оно что, — совсем глупо протянул Николай. — Я же вам конфет обещал. Идемте в буфет!
— Так звонок же!
— Ничего страшного. На второй сеанс пойдем.
— Билеты пропадут…
— Еще купим.
После кино он шел рядом с ней по улице и стеснялся взять под руку — несмотря на поздний час, было светло, как днем. Девушка говорила, что Николая она знает уже больше года, что он — популярная личность, и не только среди телефонисток. Зовут ее Нэля, после эвакуации отец ее, паровозный машинист, остался здесь… Через неделю Николай уехал снова на север, пообещав Нэле и ее матери привезти оттуда дичи и такую рыбину, что не уместится ни на какую сковородку.
В тундру прилетел комар. Работать на воздухе стало тяжело. А дело надо было ускорять, чтобы до осени солнце успело отогнать подземный лед от поверхности. Каждый день готовил новые неизвестности. Как защитить нежные саженцы от губительных ветров? Какие удобрения применить? Где брать семена?..
Николай полюбил тундру. Разве просто уехать из тех мест, где ты мерз и потел, спал на кочках и на конторском столе, жрал всякую дрянь, а тебя жрали комары? Разве можно теперь бросить начатое? Ведь вдоль насыпи, несмотря ни на что, растут, упрямо не хотят умирать елочки, рябинки, березки. Они цепляются еще слабыми корешками за эту мачеху-землю, податливо гнутся под ураганными ветрами, прячут от жестоких морозов в своих клетках чудесные соки жизни. И может быть, многие из этих пионеров погибнут в неравной борьбе с суровой природой, но рядом непременно встанут их братья, потомки северных старожилов, расправят плечи, остановят снега.
Все так же мчатся поезда, а вдоль их пути поднимается, набирает силы молодая поросль. Ее уже не страшит ни мороз-трескун, ни ветер-снеговей, ни дождь-косохлест. Корни все глубже уходят в покоренную землю, а ветки все ближе становятся к солнцу.
Большеземельская тундра, 1954–1956
Послесловие
В очерке «Тихая заводь» — давняя правда, о которой я рассказал в первой своей книге, вышедшей более
Начало всего, в котором я со временем узрел некий символический смысл, однако, не забывалось, и я с радостью читал информационные заметки в центральных газетах о продолжении опытов Н. С. Русановского, о производственных посадках лесных полос вдоль заполярной железной дороги, о том, что они растут и набирают силу.
А в начале 1981 года я получил письмо от кандидата сельскохозяйственных наук, старшего научного сотрудника ВНИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства Ю. А. Орфанитского. Приведу его полностью: «Уважаемый В. А.! Обращаюсь к Вам по поводу темы, поднятой Вами в свое время в очерке «Тихая заводь», и по поводу судьбы героя этого очерка Н. С. Русановского.
В 1966–1970 гг., во время моей работы во ВНИИ ж. д. транспорта, мы с Русановским проводили наблюдения в старых посадках (1954 г.) и закладывали новые полосы. В результате этой работы я убедился в целесообразности снегозащитных железнодорожных полос в южной тундре, а также смог оценить почин Ятченко и Русановского, о чем Вы писали.
Но теперь эти работы заброшены. Мы с Русановским не смогли их отстоять. В 1975 г. участок в Сейде был закрыт, Русановский ушел на пенсию. Еще раньше (в 1970 г.) была закрыта соответствующая тема во ВНИИ МПС.
А посадки в тундре растут! Они выдержали даже исключительно суровую зиму 1978 г. Сейчас строятся в тундре новые железнодорожные линии, их надо защищать от снежных заносов, надо озеленять новые северные города и поселки.
Пора снова выступить в защиту северных лесных посадок, чтобы пробить косность и незнание чиновников и ученых в МПС и на Северной ж. д.
Н. С. Русановский 25 лет отдал делу создания лесных полос в тундре. Военные раны и суровые условия жизни и работы в Заполярье сделали свое дело. В прошлом году Николай лишился ноги. Нынче ему исполняется 60 лет. Человек физически ослаблен и морально подавлен — дело его жизни прекращено, его труд (Вы согласитесь, что он граничит с подвигом?) не оценен по заслугам. Не следует ли обратиться в МПС с предложением как-то отметить заслуги Н. С. Русановского? Он сейчас переехал на Украину. Напишите ему, спросите о подробностях нашего и Вашего дела, у него должны быть материалы, да и вспомнить он много чего может интересного и поучительного».
Написал я Н. С. Русановскому, в Винницкую область послал свою книгу с очерком «Тихая заводь» и вскоре получил письмо:
«Пишут Вам жена и дочь Н. С. Русановского. Спасибо за книгу. Будет нам память о нем. Вот уже полгода, как его не стало. После операции он прожил полтора года. Остались мы вдвоем с дочерью и старенькая свекровь. Дочка работает на хлебокомбинате, я на сахарном заводе. В памяти все то, как мы жили на Севере и как дорогой наш муж и отец работал, не жалея себя, чтоб прирастить деревья и кустарники в тундре. 3.XI.81 г. Р. Русановская».
1981
Месяц в Кедрограде
Если день смерк,
если звук смолк.
Все же бегут вверх
соки сосновых смол. Н. Асеев. Реквием
Дорога в Кедроград.
Сто тысяч рублей в моем рюкзаке.