По когтю льва
Шрифт:
– Он говорит, что дал все необходимые указания главе Карды. А чары carere morte - это по нашей части. Давид…
– Да?
Мира опять вздохнула, и теперь позволила вздохнуть и кукле:
– Думаю, Асседи всё ещё сомневается в нас. И на случай нашего поражения не хочет окончательно портить отношения с Владыкой вампиров.
Расстояние не смогло скрыть грусть в голосе охотника:
– Этого следовало ожидать. Так или иначе, на нашей стороне сейчас около… (да что такое, опять потерялась цифра!)… тысяч человек.
Вампирша нахмурилась:
– Сколько тысяч, Гесси?
–
– теперь переспросил, не расслышав, он. После пары перекликиваний, охотник наконец сообщил:
– Три. Три тысячи.
– Ох!
– Мало? Да, пожалуй. Но Винсент отправил послание… (“Гроздьям”, кому же ещё?). С этими ребятами будет три с половиной, может, четыре тысячи. Будет уже к завтрашнему утру.
– Напрасно он это сделал, - тускло сказала Мира.
– Когда ты приедешь?
– Завтра. Нет, послезавтра, вечерним поездом.
– Я отправлю кого-нибудь встретить тебя.
– Только не моего племянника!
– А что так… Мира?
– но та уже не слушала. Она поспешно оставила далёкую куклу, перевела эту марионетку на самый задний план: боялась, что лицо раба отразит разочарование хозяйки и, главное, - не хотела отвечать Гесси.
Разумеется, хозяйка продолжала эксперименты с марионетками! Она ни разу не вспомнила о клятве племяннику. Замок Дэви не взять, если не запустить в “Тень Стража” пару тел-болванок заранее. Подрыв цитадели вампиров должен быть произведён изнутри, иначе будет слишком много жертв. Иначе всё её войско ляжет под стенами цитадели вампиров - ведь Дэви способен на многое, очень на многое! Этот старейший вампир великолепно управляет своей частицей Бездны, его мощная нить искусно вплетена в сеть, издавна накрывающую Карду. На своей земле он непобедим!
– шептались всегда и в Карде и в Доне. Взять его логово можно только хитростью.
Сегодня Мира пришла к Источнику. Пришла впервые с той поры, как он снова открылся для её Отряда. Вампирша сидела на камне у белой чаши с “чудесной” водой, неподалеку Родерик Бовенс и Адора Рете ждали окончания её беседы с Давидом. Мира порой бросала на них короткий взгляд, и её губы кривила усмешка. Старики! Собрались трое стариков обсудить судьбу Земли Страха: преждевременно состарившийся Родерик, Адора, разменявшая девятый десяток, и Мира, ухитрившаяся превратиться в старушку, проскочив сразу несколько переходных возрастов… Она была сегодня в просторном платье, купленном в магазине готовой одежды. Этот фасон предназначался для беременных дам, и продавец странно смотрел на покупательницу, годящуюся в бабушки, а не в молодые матери. Но что вампирше-хозяйке было делать? Выпятившийся животик не помещался в прежние платья, а от корсетов Мира давно отказалась.
– Избранная теряет Дар?
– спросил Бовенс, как только Мира повернулась к ним.
– Она теряет его последние пять месяцев, - вампирша постаралась улыбнуться, улыбка продержалась на её губах недолго.
– Но сейчас, похоже, Габриель и правда близка к тому, чтобы отпустить его.
– Нужно торопиться, - сказал Родерик.
– Да, я уеду, скоро.
– Девочка, поторопись!
– вмешалась и Адора. Герцогиня Рете всё ещё видела в ней “девочку”, которую успокаивала на второй
– Мне нужно оставить здесь последние распоряжения, и я отбуду в Карду.
Она отвернулась к чаше Источника, посмотрела в глаза своему отражению в тёмной, но прозрачной воде. Почему-то вампирше невыносимо хотелось коснуться этого гладкого зеркала. Тяга, появившаяся в последние месяцы, такая же необъяснимая, как тяга выйти на солнце… Или ей просто хотелось поскорее закончить своё бессмысленное существование?
– Ты же писала Корвусу. Что он ответил тебе?
– спросил Бовенс.
Мира опустила руку в чашу, почти коснувшись водной глади пальцами.
– Он не ответил. Как я и ожидала, впрочем. Ульрик… просто он помнит, что я carere morte!
– Он и кардинский Палач, похоже, - одно лицо.
– Да, Солен мне говорила.
– У меня сейчас открылась возможность его остановить…
Мира отдёрнула руку от воды. Вампирша хмурилась:
– Не надо!
Она сама не могла бы объяснить, почему вступилась за Палача. Может быть, потому, что его так выделяла Лита, Избранная? Его имя было последним произнесённым ею словом: совпадение или пророчество?
Нахмурился и Бовенс, не желая уступать:
– Вако, он убивает людей! Почитай кардинские газеты!
– Оставьте его в покое… пока. Прошу вас, Родерик. В конце концов, северным дикарям-вампирам давно не хватает собственной страшной сказки! А случайно убитых Палачом смертных запишите на мой счёт. Всё равно я давно сбилась со счёта жертвам.
Мира ушла от Источника в одиночестве. Бовенс остался в церкви, Адора ушла раньше - навестить могилы на близком кладбище, где были похоронены погибшие в декабре в Академии. Вампирша не пошла за ней. Она тихонько погуляла по саду у церкви, потом побрела к стоянке экипажей.
Солнце отправилось спать два часа назад, ни толики его лучей не осталось в воздухе столицы, и Мира задумчиво перебирала в пальцах кулончик с кровью Избранной. Дар был недостаточно сильным заменителем дневного света. Вампирша скучала по настоящему солнцу.
Её тело менялось. Проклятие заполнило его и теперь управляло, как своей марионеткой. Сердце вампирши оно заставляло биться так, что его удары сливались для Миры в сплошной гул. И иногда ей казалось, это гудение, эта вибрация входит в резонанс с её телом и разрывает его изнутри. Иногда вампирша чувствовала, как внутри толкается неведомая сила, стремится наружу, чтобы соединиться с мировой пустотой… и тогда испуганно прижимала руки к животу, прося её подождать ещё немного.
Мира так и застыла на выходе из сада после очередного болезненного удара изнутри - чуть согнувшись и прижав ладони к животу, как её вдруг окликнули:
– Куда ты сейчас собралась, девочка?
Адора Рете подходила к ней, очень осторожно ступая: то ли боялась переломать свои хрупкие старческие кости, то ли боялась спугнуть “мышку”.
– Я встречусь с Алексом и Дианой - и на вокзал. Отправлюсь в Карду сегодня.
– Правильно, - старая герцогиня подошла ближе, ласково взяла вампиршу под руку.
– Тебе тяжело. Позволь, я помогу.