По нам плачут гангстеры
Шрифт:
Больше всего им нравилось посещать уроки драмы. Атмосфера там всегда немного взбалмошной и раздолбайской. Поначалу было смешно, когда студенты неловко корячились и хохотали из-за своих потуг, но, как сказала преподавательница – все дети такие, но стоит впустить театр в свое сердце, как ты никогда его не забудешь. Им постоянно давали интересные задания, а сами пары проходили в свободной форме.
Что самое интригующее – параллели искусств продолжали пересекаться. Учительница часто предлагала танцевать на репетициях. Она рассказывала, что это помогает стать раскрепощенным и снять зажимы. Сидя на полу в круге, тренировали дикцию. Скороговорки не давались иностранцам легко, но никто не видел препятствий –
– Ваша первостепенная задача – не танцы, стихи или игра, а способность заявить о себе, – женщина вещала со сцены, позади которой воланами висели драпировки. – Если убрать у человека его способности, то останется личность – сердцевина искусства. Именно ваша уверенность, подача и прыть заставят других следить за каждым движением. Есть три вещи, которые вызывают у человечества искренний интерес – секс, юмор и кровопролитие, – в толпе кто-то несдержанно гоготнул. – Кому-то смешно из-за слова «секс»? Сколько тебе лет? Выведете дитя из помещения! Так вот, продолжим. В истории самыми яркими фигурами являются секс-символы, комики и убийцы. Последними быть я вам не советую – дурная слава, а вот над первым и вторым следует подумать. В наше время вы можете быть и комедиантом, и актером, и певцом. Чего стоит один простой жанр – мюзикл. Все переплетается. Важно обладать целым арсеналом навыков, а не концентрироваться на чем-то одном. Давайте сделаем упражнение. Играем в «марионетки». Есть желающие?
Игра «марионетки» была задумкой той преподавательницы: несколько «актеров» выходили перед публикой, а остальным давали микрофон. Зрители по очереди загадывали по одному действию исполнителям, составляя тем самым хаотичный сюжет. Маркус и Хван аж подскочили с пола. Они оказались из числа тех, кто еще не участвовал в игре, но очень хотел. Учительница по имени Доминика, увидев их, усмехнулась, приглашая на сцену. Парни забежали по лесенке со скоростью гепардов, а от их топота зашаталась конструкция. Микрофон попал к первому человеку:
– Хорошо… Два приятеля возвращаются домой после пьянки…
Хван закинул руку на плечо Маркуса, и оба начали шагать по арене, качаясь из стороны в сторону и издавая нечленораздельные звуки на выдуманной речи.
– … Внезапно они наткнулись на прозрачную стену…
Парни резко отлетели назад, заваливаясь на пол, будто врезались куда-то.
– … Персонажами были двое в страдальческой любви…
Лим драматично вскинул руку, указывая на вставшего Маркус:
– Что есть любовь? – Хван криком процитировал знаменитого автора, точнее – единственный отрывок, который двое выучили. – Лишь боль разлуки, расставания, как шторм в морях моей души, негодования…
Маркус от души рухнул на колени, из-за чего глухой стук разнесся по залу:
– … Огонь в сердцах и… Я забыл, что дальше…
Кто-то засвистел, подбадривая. Микрофон продолжал переходить из рук в руки:
– … На улице пошел дождь…
Маркус сделал вид, будто открывает зонт. Он придвинулся к Хвану, вознося кисть над их макушками.
– Поцелуй
– Кэсси, заткнись!
– Иди на хуй, Айша!
Лим рассмеялся – перепалка забавляла его. Маркус закрыл рот свободной ладонью, чтобы сдержать приступ хохота. Шалости – обычное дело среди юных представителей профессии. Однако свобода слога все еще поражала – они же сквернословят при преподавательнице. Пантомима застыла на месте, пока новый голос не произнес следующий этап:
– … Случился поцелуй, пока капли стучали по зонту.
Маркус немного растерялся. Это же просто шутка? Но учительница не останавливала вакханалию. В этом и смысл игры «марионетки»: ты – актер, и должен играть загаданную роль. Поняв, что отвертеться не получится, Маркус повернулся к Лиму. Он ничего не произносил, но по лицу было видно, что просит разрешение. Второй смотрел на него стеклянными глазами, даже не моргая. Он думал, переваривая услышанное, но когда Маркус уже хотел отказать толпе, тот произнес:
– Только быстро.
Как говорили в старые-добрые: «Шоу должно продолжаться». Тогда возникло жесткое правило – спектакль нужно доиграть, несмотря ни на что. Эту же фразу в письме Театру Элизиума прислала актриса немого кино Мэри Пинк, тем самым составив свое творческое завещание. В конце концов, какой из тебя артист, если ты не способен изобразить чье-то требование, будь то портрет или образ на сцене.
Маркус прислонил ладонь к чужой шее, едва касаясь большим пальцем уголка нижней челюсти. Он подвинулся ближе. Хван расслабил губы, готовясь принять внезапный «подарок». Только Маркус вовсе не собирался целовать так, как тот подумал – лишь чмокнул его в щеку. Последняя фраза говорящего пронеслась табуном в уме Лима: не уточнили ведь, какой поцелуй должен быть. Хван сам себе все придумал, а теперь медленно сгорал от стыда за те мысли. Его лицо стало пунцовым, от чего даже Маркус выпал. Пожалуй, это самое неловкое, что между ними случалось. Зато студенты улюлюкали и аплодировали, развеселенные представлением.
После репетиции они не разговаривали. Просто взяли свои рюкзаки со стеллажей. Всегда видно тех, кто выходит с драм-курсов: полностью черная одежда, без какого-либо намека на контраст или яркость. Как объяснила Доминика, это нужно, чтобы не отвлекаться, а сфокусироваться именно на игре. Актер в черном будто обнажен и не может спрятать свои недостатки от внимательных глаз – правило имело важность, чтобы оттачивать навыки. Они покинули зал, но Маркус заметил, что его друг пошел в другую сторону. Тихо, даже ничего не сказал.
– Эй? – Итон позвал того через коридор, который наводнился другими людьми. – Куда ты?
– Иди без меня. Нужно задержаться, – Хван махнул рукой на прощание и скрылся за стеной.
Позже
Когда солнце заходило за горизонт, Зеленый Элизиум продолжал жить. После закрытия музеев и выставок, они направлялись в рестораны и на пляжи. Первый семестр успешно завершился, наступили долгожданные каникулы. Полгода пролетели незаметно, а теперь они наконец-то были свободны после сдачи промежуточных экзаменов. Можно развлекаться во всю прыть, отсыпаться и греть косточки. Вечером становилось прохладнее. Парни засиделись в небольшом кафе, стилизованном под восьмидесятые. На столешнице стояли два молочных коктейля и одна тарелка с салатом, который уплетал Маркус. Лим расположился напротив, грызя ноготь на большом пальце, и пялился в окно, которое выходило на шоссе. Среди тьмы зажглись фонари, светофоры порядочно сменяли цвета.