По нам плачут гангстеры
Шрифт:
– Я такой никчемный, – заныл Хван, накрывая лицо ладонями. – Эмили ведь действительно мне нравится…
– Прости.
– Заткнись, – Хван стукнул Маркуса по предплечью. – Ты тут вообще ни при чем. Я сам виноват. Надо было выкроить время.
– Откуда ты собирался брать дополнительные часы в сутках? Ты тратишь их на сон, учебу и меня. Не спать невозможно, учеба важна, а я…
– Ты важнее учебы и сна. Вот почему жизнь так несправедлива? – Лим поднял глаза к небу. – Неужели нельзя было сделать так, чтобы человечество не нуждалось во сне? Я же просто лежу на кровати несколько часов без сознания, это бесполезно!
Маркус
Позже
– Джим Морган.
Хван стащил наушники с Маркуса, заставляя того прислушаться. Показал купленный в аэропорту журнал, на развороте которого красовался мужчина с впалыми скулами и пышной шевелюрой. Черно-белая пленка придавала ему стиля, присущего рок-звезде. Сиденье рядом пустовало – пассажир опоздал на самолет.
– Он либо гей, либо бисексуал?
– Нет, наркоман.
Маркус неосознанно хохотнул. Неожиданный поворот, который невозможно было предугадать. Громкий всплеск эмоций заставил какую-то бабушку обернуться и начать проклинать их взглядом. Маркус тихо извинился и поднял в воздух журнал, прячась за макулатурой от взора той женщины.
– Если Джим Морган – просто наркоман, то что забыл на страницах издания?
– А ты уже понимаешь, к чему я клоню, – Лим последовал его примеру и тоже занырнул за бумагу. – Джим стал секс-символом того времени. Он буквально произвел революцию своей музыкой. Как и подобает истинным рок-музыкантам, стремился нарушать все правила, потому выступал за употребление наркотических веществ. Он в них души не чаял, а на сцену выходил или обдолбанным, или пьяным. А еще у него был интересный прием: чтобы сосредоточиться, Морган выбирал из зала одну девушку и концентрировался на ней, исполняя песни. Он как бы пел для нее, и получалось круто.
– Как можно быть гением и недотепой сразу?
– Это Элизиум, Маркус, там можно все. Хочешь смешную историю?
– Давай.
– На одном из концертов он, само собой, вошел во вкус. В первом ряду стояла красивая блондинка, и он решил посвятить ей концерт. Однако в своей, специфичной манере. Джим начал массировать пах и смотреть ей прямо в глаза, – лицо Маркуса посетило отвращение. – Да, я понимаю. А рядом находился парень той самой леди, который настолько разозлился, что швырнул в певца стул.
– Так ему и надо, – шокированный Маркус на автомате опустил журнал, стукнувшись руками о бедра.
– Вот, как выглядит рок-эн-ролл. Джим пришел сразу после джентльмена Фрэнка Филле, когда публика хотела большего. А знаешь, что удивительно? Любитель потеребить непотребные места перед женщинами был самым образованным и начитанным рок-исполнителем своего времени. Этот человек оказался разносторонним. Считай, – Хван выставил пятерню, чтобы начать загибать пальцы. – Он учился на кинорежиссера, играл в театре, был донором для Красного Креста, позировал нагим для девушек-художниц и писал стихи. Ты заметил, что многие творческие люди совмещали в себе несколько талантов? Это завораживает.
– Да, – Маркус кивнул, – особенно талант лежать голым перед художницами, он самый необходимый.
Теперь смеялся уже Хван. Он надел наушники обратно на голову Маркуса и отвернулся к иллюминатору,
Зеленый Элизиум встречал жарой. Он назвался так из-за частей, на которые поделена страна. Каждая часть – это штат, а место, куда путешественники приземлились, кличилось Зеленым. Хван нацепил темные очки, чтобы солнце не слепило глаза, но это не помогло. Оба взмокли спустя несколько минут. Пришлось раскошелиться на такси, чтобы добраться до нужного района, где находилось общежитие. Их заселили в весьма приличное место, где в комнате находилось по две постели. Она была не шибко просторной, но с новой мебелью, кондиционером и прочной дверью. Что еще им нужно для счастья? Они «отбили» кулачки и кинулись к своим кроватям, словно дети, запрыгали на матрасах. Вот он, черт возьми, Элизиум. Все-таки добрались, дожили до этого момента.
Душевые и туалеты находились на этаже. Здание напоминало не заурядное общежитие, а самый настоящий отель. Как подметили встречные жители Элизиума – для иностранцев всегда иной размах. Это нужно, чтобы привлекать в страну новых людей и заставлять их возвращаться, спуская еще больше денег в будущем. Первое, что Маркус и Хван сделали – получили фальшивые удостоверения личности, ведь алкоголь и всякие взрослые развлечения доступны только с двадцати одного года, а ждать несколько лет никто не хотел. Ненастоящие удостоверения – обычное дело. Все прошло отлично, если не считать одной неуместной шутки, которую выпалил тот парень, глядя на Хвана:
– Не волнуйся, проблем не будет. Все вы, азиаты, на одно лицо, – и он заливисто загоготал, пока Маркус и Лим застыли, будто пораженные молнией. Вот тебе и толерантная держава.
Помимо прочего, Зеленый Элизиум также называли «Город цветов и солнечного света». Никакой слякоти, зябкости и понурых лиц. Все улыбались, спокойно беседовали и создавали общее настроение радости. Удивительно, как природа уживалась с мегаполисом: стоило уехать чуть за черту, как встречали пустыни, каньоны и горы. К песчаным берегам прибивался океан. Спотыкаясь, они бежали к воде. Сланцы слетели еще у входа на пляж, а брызги вызвали смех у простых наблюдателей, которые загорали.
Позже
– Элизиум, мои дорогие, хочет хлеба и зрелищ. Вы способны дать ей это? Способны засиять ярче звезд? Забраться в хрупкие сердца и оставить свой след? Вы должны заставить их желать вас и возносить на пьедестал, словно греческих богов. Должны стать музами, вдохновителями, стать культовыми. Вот ты, – преподаватель ткнул пальцем в Хвана. – способен стать культовым? Если нет – здесь вам делать нечего. Езжайте домой, живите заурядные жизни. А оставшись – гонитесь за мечтой Элизиума как безумцы.
То, чем отличалась речь в этой стране: взрывная, пафосная и прямолинейная. Обучающие их люди были эпатажными, некоторые заносчивыми и жесткими, какие-то дружелюбными и проницательными. Первый семестр оказался ознакомительным – со всех факультетов брали понемногу. Там тебе и хореография, и музыка, и театр. Студентам давали распробовать все направления, чтобы выбрать понравившееся.
На парах кинорежиссуры они разбирали фильмы, учились толковать композицию кадре и рассуждали, почему желтые занавески именно желтые, а не какого-то иного цвета. Мужчина с кудрявыми волосами, что обожал шум проекторов в своем классе, бросил фразу: «Реальная жизнь бывает куда более захватывающей, нежели фильмы. Потому были придуманы биографии».