Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Когда очередь переносится на другое место, Васюков выглядывает через парапет и видит, что несколько машин с орудиями на прицепе уже на середине реки. Он бьет по ним длинной очередью, одна машина вспыхивает, разлив по воде огненные блики. По-видимому, обнаружив их на балконе, пулемет направляет на него весь поток трассирующих, и вскоре весь балкон тонет в пыли. Щебень, крупные и мелкие куски бетона летят во все стороны, и вот уже в полу и в стенках парапета зияют крупные дыры. Когда пыль слегка сносит ветром, становится видно,
— Бей по тем! Не подпускай! — возбужденно кричит Васюков конвоиру, но тот лежит, уронив голову на автомат.
Васюков переворачивает его и видит бледное, залитое кровью лицо.
— Не повезло… Эх, как не повезло нам… — говорит солдат и замирает.
Снова очередь крупнокалиберного крошит бетон, и Васюков стреляет в ответ. Потом, испугавшись, что долго здесь не удержится, бросается с балкона за дверь. На ходу он срывает с конвоира сумку с дисками и волочит ее за собой.
Внизу слышится густая стрельба, у входа рвутся гранаты, и Васюков по какой-то лестнице бросается еще выше.
Запыхавшись, он взбирается на чердак с несколькими слуховыми окошками в массивной черепичной крыше, выглядывает на переправу. Часть эсэсовцев на этом берегу и возле виллы, другая часть схлынула с брода на ту сторону. Там же стоят автомобили, два-три из них горят ярким пламенем, развевая на ветру длинные хвосты чадного дыма. Васюков выпускает меткую очередь, и несколько эсэсовцев с брода, разбрызгивая воду, бегут назад. Остальные залегают за деревьями парка.
В бое наступает заминка.
В зале не остается ничего от вчерашнего уюта, в окнах зияют дыры, потолок и стены густо побиты очередями, все засыпано битым стеклом и штукатуркой.
Босой Ананьев с автоматом в руке бросается от окна к окну, расставляя защитников виллы.
— Разведка, держи это окно! На твою личную ответственность, Воробей, это. И на угол, на угол смотри…
— Петя, ты ж ранен! — бросается к майору Зина. Ананьев, размазав на лбу кровь, отмахивается.
— Да ерунда! Касательная. Ты береги патроны! Зина, береги патроны…
Зина размеренно стреляет из-за косяка из пистолета.
В зал вбегает старик. Растерзанный вид его страшен. Воздевая кверху руки, старик в ужасе восклицает:
— Майн гот! Майн гот! Майн либе вилла!..
— Вилла? Черт с ней, с твоей виллой! Гляди, как бы самому не хана… Капитан, что наблюдаешь? — кричит майор в открытую дверь.
— Попрятались, сволочи! Что-то гергечут, а где — не видать.
— Сейчас они бросятся. На рассвете им надо переправиться, а мы мешаем. Старшой! — кричит Ананьев.
— Я, — спокойно отвечает старший техник-лейтенант, взводя курок нагана.
— Ты держи дверь! За тобой дверь. В окна они не впрыгнут. Высоко. А в дверь — да. Воробей, тоже — на дверь!
Старший техник-лейтенант идет в прихожую к запертой входной двери, за ним бежит Воробей. Ананьев оглядывается и видит
— А ты что?
Тот пожимает плечами.
— Оружия нет? Конечно. Капитан, вооружи арестанта! — кричит Ананьев в раскрытую дверь.
— Не полагается, — отвечает капитан.
— Черт тебя возьми! — свирепеет Ананьев. — А погибать после Победы полагается?
Разведчик от углового окна говорит:
— Эй ты! Держи! — и бросает Терещенко лимонку. Тот ловит ее на лету.
— И давай к двери! Воробей, ко мне! Где Васюков?
— А вон, слышь? — указывает Зина вверх, откуда доносится приглушенный звук очередей.
— Ах, это он! Вот молодец! Надо ему кого на подмогу.
— Не перейдешь, — говорит капитан. — Все окно разнесли, лестницу тоже.
— Ах, гадство! Ах, гадство!..
Шквал огня из парка и от реки заглушает его слова. Начинается приступ.
Узкое подвальное помещение с маленьким зарешеченным окошком вверху. Горит свеча в какой-то подвеске, и тени от нее, изламываясь, колеблются по стенам. Пауль, нагнувшись, решительно извлекает из-за каких-то ящиков автомат и с силой вгоняет в него магазин. На дворе гремят выстрелы, заглушая слова и плач Ирмы, которая хватается за одежду мужа, за его руки, потом ноги. Она падает на колени, ее лицо в слезах, она пытается удержать мужа, и он, по-видимому, теряет решимость. Минуту он вслушивается, поглаживая узкие плечи жены, стрельба вроде затихает, она поднимается на ноги и безответно целует его лицо. На его же лице — напряженное внимание и ничего больше. Он весь там, наверху.
Но вот снова грохочут выстрелы, каменные стены подвала сотрясаются от нескольких взрывов. Пауль закусывает губу и отстраняет Ирму.
Однако она не отпускает его, она обхватывает его колени, и он не решается употребить силу. Он медлит, пока в паузе между очередями не доносятся зычные крики эсэсовцев:
— Форвертс! Хайль Гитлер!
— Эсэсшвайне! — теряет самообладание Пауль и решительно вырывается из рук жены. Та бросается следом, но он захлопывает тяжелую дверь…
Почти совсем рассветает, в зале пыль и дым от стрельбы. Рывками бьет из пистолета через подоконник Зина — выстрелит и присядет, выстрелит и присядет. Ананьев стреляет, перебегая от окна к окну. В одном из простенков стоит с гранатой в руке Терещенко.
— Товарищ майор! Товарищ майор! — кричит сержант-разведчик. — Становитесь сюда! Вы — сюда, я — сюда! — указывает он по обе стороны окна, и майор становится в соседний простенок. Но не успевает он направить в окно автомат, как в зал влетает граната. Ударившись о стену, она отскакивает к столу, и разведчик, коршуном бросившись к ней, успевает вышвырнуть ее обратно. Майор приседает, за окном раздается взрыв, но никто не задет осколками. Окно, однако, остается без единого стекла, с выломанной посередине рамой.