Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Становится совсем уж темно. Черными в полнеба горбами высятся ближние горы, вверху ярко сверкают звезды, рядом ровно и мерно клокочет поток. Ночные тени смутно блуждают по ее лицу; трепетно ласкают Ивана ее нежные руки.
— Джулия! — тихо зовет он, прижимая ее к себе. Она покорно отзывается — с лаской и преданностью:
— Иванио!
— Ты не сердишься на меня?
— Нон, Иванио.
— А если обману, оставлю тебя?
— Нон, амика. Иван нон обман. Иван — руссо. Кароши, мили руссо!
Торопливо и упруго, с неожиданной для нее силой
— Иван — морито! Муж! Нон синьор Дзангарини, нон Марио. — Руссо Иван морито. Муж.
Он с затаенной гордостью в душе спрашивает:
— А ты рада? Не пожалеешь?
Она широко раскрывает пушистые ресницы, и звезды в ее зрачках дробятся.
— Иван кароши, кароши морито. Ми будем маленько-маленько филиё. Как это русски скажи?
— Ребенок?
— Нон! Как это маленько руссо?
— А, сын? — удивленный, догадывается он.
— Да, син. Это карашо. Такой маленько-маленько. Кароши син. Он будет Иван, да?
— Иван? Ну, можно и Иван, — соглашается он и, взглянув поверх нее на черный массив хребта, вздыхает.
Они опять забываются в объятиях.
Вдруг она, чем-то встревоженная, высвобождает его из объятий и вскидывает голову.
— Иванио! А где ми будем жить? — спрашивает она и, немного подумав, говорит: — Нон Рома. Рома отэц уф бёзе. Триесто?..
— Что наперед загадывать! — говорит он.
— О! — вдруг тихо восклицает она. — Джулия знайт. Ми будэм жить Россия. Белоруссио, Дэрэвня Тэрэшки, близко близко два озера. Правда?
— Может быть. Что же…
Вдруг она, что-то вспомнив, спохватывается.
— Тэрэшки кольхоз?
— Колхоз, Джулия. А что?
— Иванио, плёхо кольхоз.
— Ничего. Придет время, получшает.
Большой своей пятерней он ворошит ее жестковатые густые волосы. Она, уклоняясь, высвобождает голову и приглаживает ее.
— Волёс будет болшой. Джулия растет болшой кароши волёс. Болшой волёс красиво, да?
— Да, — соглашается он, думая о другом. — Красиво.
Помолчав немного, она, возвращаясь в мыслях к прежнему разговору, говорит:
— Иван будет кольхоз. Джулия будет кольхоз. Карашо!
— Да, да, — задумчиво соглашается Иван. У него заболела нога. Иван возится, устраивая ее поудобнее в траве, Джулия говорит рядом:
— Ми будэм много-много счастя. Я очен хочу счастя. Должен бить человек счастя, да Иван?
— Да, да…
Голос ее, одолеваемый сном, становится, однако, все тише, и вскоре девушка умолкает. Он тихо гладит ее, сонную, и долго смотрит в ночное небо — один на один со Вселенной. Тревожное беспокойство все настойчивее заглушает его короткое счастье.
Она безмятежно спит на боку, поджав к животу коленки. Он встает, не в силах превозмочь тревогу в себе, прихрамывая, обходит Джулию, вглядываясь в ночь, и снова садится рядом. Сильно болит нога, он ощупывает колено, оно распухло, давит повязка. Иван ослабляет ее, парня начинает пробирать дрожь. Он берет из травы куртку,
Что-то уже навсегда меняется в его настроении, непонятная тревога все более овладевает его чувствами.
Рядом сонно шумит поток, мерно посапывает Джулия, Иван клонится головой к земле и, кажется, под утро засыпает…
Ночной дремучий лес. Деревья без листьев, сухие голые суки торчат во все стороны. Под ногами валежник, хлам, пни.
Он мечется по этому лесу в поисках выхода, достигает опушки, но там говор немцев, смех — там засада.
Он бросается в другую сторону, бежит по лесу. На голых ветвях деревьев сидят черные совы, воронье, грачи. На другой опушке — тоже немцы.
Он бежит в новом направлении, и тут ему встречается Джулия. Спокойная и ласковая, она стоит в светлом нарядном платье с накинутой поверх его тужуркой и ждет его.
Он бросается к ней, она берет его за руку и выводит на просеку, которая превращается в великолепную аллею, усыпанную галькой.
Иван помалу успокаивается. Они идут по аллее, в конце которой мрачная арка в стене. Эта арка — вход в неизвестность — его настораживает, он замедляет шаг, но идет. Подходят они совсем близко, и тогда из арки-подъезда доносится знакомый крик сумасшедшего:
— Ву бист ду руссэ?
Он содрогается, вскидывает голову — вблизи слышится все тот же непонятный нелепый крик:
— By бист ду руссэ? Зи гейбэн фир игн брот! Зи габэн филе брот! [17]
Вокруг помалу светает, гор еще не видно, над лугом ползет низкое облако — клубчатые пряди тумана, цепляясь за поникшие росистые маки, ползут вдоль склона.
Иван сразу сдергивает с Джулии тужурку, девушка вскакивает на коленки, а он во все глаза вглядывается сквозь туман вниз.
17
Где ты есть, русский? Они дадут хлеб! У них много хлеба! (нем.)
— Гультс мауль! [18] — доносится оттуда. — Фарфлюхтер швайнэ!..
Услышав эти слова, Джулия бросается к Ивану, вцепляется руками в его одежду, внизу в тумане мелькает несколько тусклых силуэтов людей. Иван и Джулия, пригнувшись, бросаются к ручью. В одной своей руке Иван держит руку девушки, в другой — ее куртку. Колодки их остаются в маках.
Молча они бегут вдоль ручья вверх.
Иван не выпускает пальцев Джулии. Девушка, растерянно оглядываясь, едва поспевает за ним. Стремительные клочья тумана пока что укрывают их.
18
Молчать! (нем.)