Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Заметив подошедшего лейтенанта, он прикрыл рукой трубку и недовольно проворчал:
— Можно, Климченко, и побыстрей, когда вызывает командир роты.
Потом он еще некоторое время слушал трубку, а все настороженно смотрели в его сторону.
Чуть ниже его расположились курносый глазастый связист, молчаливый, хмурый с виду лейтенант Зубков и подпоясанный, в новой шинели, с новыми погонами лейтенант Иваницкий.
Положив трубку в телефонный ящик, Орловец, коротко посмотрев
— Вы знаете, почему мы сорвали атаку?..
Все ждали его ответа. Только Климченко недовольно поморщился.
— Третий взвод отстал и залег, — Орловец сделал паузу, посмотрев на лейтенанта. — Второй растянулся, как кишка, третий вообще устроил бег на месте. Вы командиры или пастухи, черт вас побрал?!
Климченко, который не смотрел на него, вдруг поднял голову и, запинаясь от волнения и обиды, выпалил прямо в лицо ротному:
— А вы что кричите? Мы что, во рву отсиживались? Или струсили? Фриц вон — подойти не дает…
Капитан злобно взглянул на лейтенанта:
— Ты что? — выдавил он угрожающе и в то же время будто недоумевая от дерзости подчиненного. — Ты что, митинговать вздумал?
Лейтенант поднял воротник своего иссеченного осколками полушубка, из дырок которого торчали серые клочья шерсти.
— А то! Хватит на чужом горбу в рай ехать! — запальчиво проговорил Климченко и отвернулся.
Ротный сполз с обрыва на каких-нибудь три шага и, перепоясанный ремнями, стал напротив взводного.
— Это кто едет! Я еду? Да?
— Да и вы не прочь! — бросил лейтенант.
Ротный, посмотрев на двух других взводных, которые делали вид, что рассматривают травку под сапогами, уже сдержанней сказал:
— Придержал бы язык, болтун! Климченко вскинул голову.
— Ага! Правда глаза колет!
— Ах, правда? — вскипел Орловец. — Так и я тебе скажу правду! Твой взвод — самый худший! Самый разболтанный. Он сорвал темп наступления… Залегли, понимаешь, когда еще бы рывок, и вы в немецких траншеях…
— Или на том свете! Я же говорил — не подавим пулеметов, которые бьют нам с фланга, — не пройдем. Не пройдем и сегодня.
— Стратег! — Орловец оглянулся на взводных и даже на телефониста, ища у них поддержки, но по их глазам он понял, что они на стороне Климченко. Здесь ротный вдруг вспомнил про цигарку и начал искать в кармане спички. Достал, чиркал, но они не зажигались.
— Умники. Вот заставлю одним взводом высоту брать. Тогда и запищишь, — ворчал он, ломая одну спичку за другой.
Тогда Климченко достал «катюшу», высек искру и подал этот «инструмент» Орловцу.
Капитан прикурил, глотнул дыма, окинул взводного испытующим, но уже незлобливым взглядом и вытащил из-за пазухи
— Ладно, — сказал он мягче. — На том и точка. И чтоб мне ни-ни… Я здесь командир, а не пастух. Понятно? Ну, чего надулись, как суслики? Давай ближе, говорю.
Лейтенанты придвинулись.
— Климченко прав, — сказал Зубков, глядя прямо в глаза Орловцу. — Не накроем фланговых крупнокалиберных пулеметов — не пройдем.
Разложив всю в подпалинах полу шинели на земле, Орловец расстелил на ней карту и сказал:
— Огонька попросим. Эй, Капустин, свяжи с батареей. Солдат закрутил ручку телефона.
— Так, все, точка. Слушай задачу. Ударим снова… И главное — только вперед!.. — сказал капитан Орловец.
Без единого выстрела все разом высыпали из оврага и бросились на высоту, на которой оседали клубы дыма и пыли. Только что закончилась артподготовка. Был только слышен беспорядочный топот полсотни пар ног.
Сжав в руке пистолет, с ремешком, одним концом прикрепленным к поясу, Климченко бежал вместе со всеми.
Впереди него бежало несколько солдат.
«Шасть-шасть… шасть-шасть», — мяли струхлевшую прошлогоднюю стерню старые валенки, ботинки с сизыми и черными обмотками, запыленные грязные «кирзачи». У кого-то поблизости в вещевом мешке настойчиво лязгал пустой котелок.
— Не мог закрепить, дурак, — оглянулся Климченко.
Люди бежали по обеим сторонам от него, расширенные глаза их настороженно скользили по высоте, сипло дышали простуженные груди, болтались на ветру ремни автоматов.
Ветер стлал по стерне длинные пряди пыли.
Рота выбегала из-за пригорка на пологий открытый склон. Климченко и люди, что бежали около него, пригнулись, они уже видели изрытую траншеями высоту — всю от леса до покатого косогора под самой деревней, на котором еще рвались наши снаряды. Но вот и там все стихло.
Климченко уже видел над бруствером длинный ряд глубоко надвинутых на голову касок. В тот же миг ветер донес ослабленный расстоянием вскрик:
— Фойер!
Прежде чем в пространстве погас этот вскрик — тишина взорвалась громом «Ура!».
И тут же первые очереди разорвали упругий воздух. Запели пули. Один из солдат, бежавший впереди лейтенанта, тонко не по-мужски вскрикнул и упал.
Климченко склонился ниже, оглянулся и тут же выпрямился — в пяти шагах от него бежал ординарец Костя.
В этот момент каска на голове бойца вдруг дернулась, наверное, сбитая пулей, одним краем осела на ухо, парень толкнул ее рукавицей на место и коротко, одними глазами, улыбнулся…
И здесь с фланга ударили крупнокалиберные пулеметы.