Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

Быкаў Васіль

По бедру его все же хлестнуло, под насыпью он почувствовал боль и кровь, но перевязываться уже было некогда. Под насыпью он устремился к мостику, навстречу танкам. Передний из них уже взбирался на настил, на другой его конец взбежал Свист. Слабо размахнувшись с усталости, он одну за другой швырнул под его гусеницы обе гранаты и упал грудью на сырую землю дороги.

Грохнули взрывы. Танк, проломив мост, рухнул в трясину, а Свист остался лежать в 15 метрах от него, судорожно загребая под себя

дорожную грязь. Но движенья его рук все замедлялись и наконец замерли вовсе…

Уцелевший танк, дав задний ход, медленно пополз в гору. За ним стала отходить пехота.

Васюков оторвался от пулемета и обоими рукавами шинели вытер с лица пот. Огонь по переезду прекратился, и он бросился к старшине.

Карпенко без движения лежал в траншее, Васюков тихонько окликнул его:

— Товарищ старшина! Товарищ старшина…

Тот не шевельнулся, тогда он приподнял его и позвал Овсеева:

— Овсеев!

Ответа не последовало.

Васюков, поразмыслив, поглядел в поле. Немцы уходили за березы в сторону деревни. На гребне пригорка начинали окапываться.

Он глянул на проблеснувшее в неба солнце — оно было еще высоко.

Васюков взял под мышки тело старшины и поволок его в конец траншеи. Возле ячейки Овсеева остановился. Та хранила следы его ног, локтей на бруствере. Но самого Овсеева нигде не было.

С гримасой обиды и отчаяния на лице Васюков огляделся и снова потащил старшину.

Он свалил его в крайнюю ячейку Свиста, вернулся, подобрал утоптанную в землю пилотку, стряхнул с нее землю и прикрыл ею лицо убитого.

В траншее было просторно и пусто. Он остался один.

— Овсеев! — позвал он еще раз, но переезд молчал. И новая гримаса обиды прошлась по молодому лицу Васюкова.

— Подлюга! Одного оставил…

Он сглотнул обидный ком в горле и, поглядывая в притихшее поле, прошел к своей ячейке. Он взял там пулемет, остаток лент и все это приволок на середину траншеи, в бывшую ячейку старшины.

Потом туда же перенес и оставленные в ячейках гранаты, ровненько разложил их в аккуратной нише Карпенко. Потом подобрал чью-то брошенную в траншее лопату и подчистил дно, подровнял разбитый разрывом бруствер. Копая, он то и дело останавливался, прислушивался и выглядывал в поле.

Немцы все отошли на пригорок, огня они не вели. И он решил максимально использовать передышку — подготовиться к новому бою.

Наконец, он все сделал — подготовил ячейку, углубил траншею. Удобно расположил два пулемета на бруствере. Подготовил диски и соединил патроном две последние металлические ленты к «МГ».

Устав сам, сел с тыльной стороны на растоптанном бруствере и поглядел в небо. Там немного прояснилось, иногда из-за туч выглядывало осеннее солнце.

Но оно было еще высоко.

Было

тихо, и он сидел, поглядывая через бруствер в поле и понимая, что скоро для него все окончится. Все время он чутко прислушивался, но вокруг было тихо. И вдруг до его слуха донесся новый, сперва даже не понятый им звук. Он поднял лицо в небо и увидел в облачной выси вытянувшийся клин журавлей. Они улетали туда, где теперь было тепло, корм и солнце. Он же оставался на переезде.

И вдруг, когда журавлиный клин уже отдалился, с неба послышался тревожный, полный отчаяния крик:

— Курл!.. Курл!.. Курл!..

Вдогонку за исчезнувшей стаей, из последних сил перебирая крыльями, словно прихрамывая, на небольшой высоте летел отставший, видно, подстреленный, журавлик. От его почти человеческого отчаяния Васюков вздрогнул. Он впился в него полным отчаяния взглядом, но было понятно, что догнать стаю журавлик не мог.

Васюков схватился за голову, зажал уши, чтобы не слышать его тоскливого крика, и сидел так, пока тот не исчез из облачной выси. Когда же боец опустил руки, новые звуки появились в пространстве. Где-то шли танки.

Он взглянул в поле и снова застыл в неподвижности. По обе стороны от дороги по пригорку расползались танки, их было много, за ними разбегалась, занимая для атаки боевой порядок, пехота.

Танковый гул и грохот наполнили простор, дрожала земля, осыпались края траншеи. Гул все усиливался, и Васюков спрыгнул в траншею.

Он взял в обе руки по тяжелой противотанковой гранате и прижался спиной к дрожащей стене траншеи.

Ждать ему оставалось немного. Уходить было некуда.

Фильм второй

Высота в тумане

Раскисшая дорога, ветер, снег пополам с дождем. Ветер рвет с головы капюшон, надувает пузырем на спине плащ-накидку, и командир роты Ананьев то и дело хватается за фуражку, чтобы удержать ее на голове. Он упрямо идет против ветра, за ним бредут бойцы. Это рота автоматчиков, колонна которой довольно-таки растянулась по грязной дороге, бойцы идут по обочинам и даже за канавой в поле.

На склоне пригорка Ананьев повернулся спиной к ветру и прошел так задом, осматривая колонну.

— Старшина Пилипенко!

Бредший по обочине командир первого взвода старшина Пилипенко не расслышал команду, и Ананьев повторил громче:

— Пилипенко! Глухарь старый…

Пилипенко вздрогнул, обернулся к бойцам, тихо подогнал некоторых и побежал к командиру роты.

Ротный, нахмурясь, смотрел вдоль колонны.

— Ванина — ко мне!

Команду передали по колонне, Ананьев проследил за тем и ждал, когда на обочине появится командир второго взвода младший лейтенант Ванин.