По Острию Бритвы
Шрифт:
— Я решила твою проблему. — Мой голос вышел изо рта, спотыкаясь, и я чуть не упала в обморок. Я была невероятно слаба и измотана. Но хуже, чем боль или истощение, было то, что я чувствовала что-то чуждое и ужасное внутри себя. Что-то жило внутри меня, питаясь мной, ожидая шанса сбежать домой.
— Неужели? — спросил Деко, забирая фонарь из моих дрожащих рук. — Что это было?
Я только покачала головой, глядя на этого человека. Может быть, из-за выражения моих глаз, или из-за крови, сочащейся из множества порезов, или ему просто было все равно, но Деко больше никогда не спрашивал, а я никому не рассказывала о древнем ужасе, который хранила внутри себя.
Глава 18
На
Однажды, когда я учила буквы, я создала небольшой портал за головой Джозефа, просунул руку внутрь и щелкнула его по уху так сильно, что он взвизгнул. Наставник Эйн был в ярости из-за того, что его прервали, и поставил Джозефа в угол лицом к стене до конца урока.
На следующий день, в отместку, Джозеф применил кинемантию, когда мы вышли на утреннюю пробежку. Наставник Геллоп руководил всеми физическими упражнениями, и каждый, кто отставал, наказывался повторной пробежкой в одиночку. Было трудно не отстать, если тебя постоянно психокинетически толкали в грудь. Помню, я чувствовала себя так, словно пыталась пробежать по воде.
Но однажды Джозеф зашел слишком далеко. Эмпатомантия — утонченная школа магии. Возможно, именно поэтому Джозеф имел к ней установку, а я — нет. Я редко бываю утонченной. Я предпочитаю широкие жесты. Умение сопереживать — это не только умение манипулировать эмоциями человека, но и умение его читать. Джозеф всегда превосходно умел читать меня.
Это было во время упражнения на медитацию наставницы Белл. Она научила нас правильно дышать, втягивая силу и выдыхая слабость. Она научила нас сосредотачиваться, забывать о физических потребностях и концентрироваться. Каждый день наставница Белл заставляла нас выполнять серию сложных движений, часто требуя, чтобы мы удерживали позу так долго, что я начинала потеть и дрожать. Я до сих пор иногда выполняю эти позы, чтобы поддерживать гибкость тела и разума. Только там, в Яме, в самые мрачные для меня времена, я полностью забывала о них.
После выполнения серии упражнений наставница заставляла нас сесть и очистить свой разум. Там мы медитировали, концентрируясь на дыхании и позволяя подсознанию взять верх. Однажды Джозеф применил ко мне свою эмпатомантию. Я помню, как на меня нахлынула огромная печаль и утащила меня в море. Столько боли и горя, и я подумала, что утону в них. Не успела я опомниться, как уже плакала, согнувшись пополам и уткнувшись в ладони. Мои глаза затуманились, слезы полились на коврик подо мной. У меня не было ни сосредоточенности, чтобы противостоять этой эмоции, ни воспоминаний, на которых я могла бы стоять. Я тонула в этом, не в силах вынырнуть на поверхность, не в силах дышать. Затем появилась наставница Белл, обняла меня и крепко прижала к себе. Волна эмоций схлынула, оставив во мне чувство опустошенности. Я запомнила то горе; даже сейчас его я помню, но больше не чувствую. Это было еще хуже. Отсутствие горя оставило во мне пустоту, которую невозможно было заполнить, зияющую пустоту… ничего.
Наставница Белл никогда не говорила об этом и даже не подозревала, что это была вина Джозефа. Она просто объявила о досрочном окончании занятия и еще раз обняла меня перед уходом. Сначала я испытывала такую глубокую печаль, что мне было трудно дышать и чувствовать себя в безопасности. Когда она меня обняла, я снова
Впоследствии Джозеф признался, что он это сделал, и я разозлилась. Как я могла остаться спокойной? Эмпатомантия — это манипулирование мыслями и эмоциями человека. Это вторжение, насилие над разумом и сердцем человека. И Джозеф, человек, которому я доверяла и которого любила больше всего на свете, был тем, кто надругался надо мной. Это было предательство. Его первое предательство. Мне следовало тогда знать, что это было только первое из многих.
Я злилась два дня. Я молча кипела, пока отголоски эмоций, которые он вызвал у меня, доводили меня до слез. Но я решительная женщина и хотела найти способ защитить себя от эмпатомантов. К тому времени библиотека была открыта для нас, и я использовала каждую свободную минуту, чтобы изучить эту школу магии. Я не нашла способа защитить себя, но узнала кое-что важное. Эмпатоманты не могут создавать эмоции из ничего. Они могут усиливать эмоции других и проецировать в них свои собственные. Именно тогда я и поняла, что горе, которое я испытала, было не моим собственным. Это была печаль Джозефа из-за того, что он видел до поступления в академию, и из-за потери его семьи от рук терреланцев. Возможно, он преувеличил эмоции, когда обрушил их на меня, но они были его собственными. Боль и скорбь были его. Я тут же его простила. Я просто не могла больше злиться, зная, как ему больно.
Когда мы помирились, Джозеф пообещал никогда больше не использовать в отношении меня эмпатомантию, и он почти сдержал обещание. Конечно, он, к сожалению, показал этой сучке-шлюшке способ добраться до меня, и Лесрей Алдерсон была более чем счастлива нарушить мои чувства. Я уже говорила это раньше и повторю еще раз: я чертовски ненавижу эмпатомантию.
Со Сссеракисом внутри меня мне всегда было холодно. Этот холод проникал глубже кожи, до самых костей. Возможно, даже дальше. Это был холод, который заразил саму мою душу. Я могла бы стоять у костра так близко, что языки пламени могли бы дотянуться и лизнуть меня, но я все равно бы дрожала.
Ночные кошмары тоже были подарком от ужаса. Мне снились вещи, от которых я просыпалась в холодном поту, а иногда я вскакивала от собственного крика. Мои друзья так и не узнали всей правды о том, что произошло со мной во дворце Деко, или о сделке, которую я заключила со Сссеракисом. Они знали только то, что должны были знать. Я не выказывала страха, когда бодрствовала, но то, что ужас показывал мне в моих снах, было самой сутью страха. В этих снах я многое узнала о Другом Мире. Возможно, даже слишком многое.
Я перестала копать. Я перестала ходить со своей бригадой в наш туннель. У Прига больше не было власти надо мной, пока меня защищал Деко, и я зарабатывала эту защиту. Он еще дважды обращался к моим знаниям, но больше не посылал меня разбираться с монстрами в одиночку. Я опознала существ и рассказала Хорралейну и его головорезам, как лучше всего их убить или захватить в плен. Остальное зависело от великана.
Я не забыла тот день, когда Хорралейн душил меня, чуть не убив. Я никогда этого не забуду. Но я научилась жить с гневом, вызванным этим. Я научилась уважать его силу и мастерство. Однако никакое уважение не могло помешать мне его ненавидеть. Я всегда была из тех, кто лелеет свою ненависть, подпитывает ее огнем прошлых обид и забытого пренебрежения. В то время как другие могут позволить себе забыть, я крепко их держу. Мои обиды часть меня, и я не позволяю ничему, что принадлежит мне, уходить без борьбы.