По Острию Бритвы
Шрифт:
Я попыталась высвободить свой маленький меч, но рука Хардта упала на меня, заставляя пятиться к лестнице.
— Держись за мной, — прорычал здоровяк. По правде говоря, это был мудрый совет, но я все равно разозлилась. Мне не нравилась мысль о том, что я буду нуждаться в чьей-то защите. У меня был меч, хотя я почти не знала, как им пользоваться. Я не собиралась позволять другим сражаться и умирать, а сама прятаться за их спинами только потому, что я моложе их и к тому же женщина.
— Какого хрена я должна это делать? — крикнула я Хардту в ответ. — От меня больше пользы, чем от тебя. Собираешься ли ты хоть раз пустить в ход свои здоровенные кулаки? — Я видела, что ему больно. К сожалению, у нас не было времени
Я шагнула вперед, намереваясь сражаться бок о бок с Йорином, но Хардт снова оттащил меня назад. О его силе всегда ходили легенды, и у меня не было ни единого шанса устоять. «Не лезь туда, — сказал он. — Ты будешь только мешать».
Он был прав, конечно, но все равно это задело меня. Я не была обучена драться. Едва Изен закончил объяснять мне, как правильно держать меч, как я испортила все нам обоим. Бой, как и любой другой навык, требует знаний и практики, а у меня не было ни того, ни другого. Тем не менее, я вытащила меч и ждала позади остальных, спиной к лестнице, пока они сдерживали орду.
При всех свои недостатках и треклятой трусости, Изен умел сражаться. Я наблюдала за ним, думая о том, как медленно он орудовал мечом, пока мы играли на тренировках. Бок о бок он и Йорин выглядели неуязвимыми. Ничто так не укрепляет доверие, как взаимная угроза быть съеденными заживо. Это урок, который я усвоила более чем дважды.
Твари бросались на нас снова и снова, обнажая зубы и острые когти. Изен и Йорин держали полукруг защиты со мной сзади, отгоняя Проклятых и нанося им раны везде, где только было возможно. Даже Хардт наносил странные удары, хотя я и видела, что он больше пытался сдержать наших врагов, чем убить их. Тамура снова и снова доказывал свое мастерство. Каким бы боевым искусством он ни владел, это приводило к большому количеству сломанных конечностей.
Бой длился целую вечность. Хардт говорит, что все произошло быстро, но его представление о времени столь же искажено, как и мое собственное. Он потерял счет почти всему в кровавом месиве, которое устроил в том зале. Мне кажется, время тянулось так долго из-за того, что я была вынуждена наблюдать.
И снова я почувствовала, как моя рука потянулась к мешочку на поясе. И снова мне захотелось, чтобы это был источник пиромантии. Я всегда питала слабость к огню. Держу пари, это потому, что огонь такой разрушительный, а у меня гораздо лучше получается разрушать, чем созидать. Это подтверждается тем фактом, что у меня гораздо больше мертвых врагов, чем живых друзей. С Источником пиромантии я могла бы послать волну пламени по залу, выжигая плоть с костей. Я мог бы закончить бой в считанные мгновения. Я могла бы, блядь, убить их всех!
Я почувствовала покалывание между лопатками, ощущение, будто кто-то наблюдает за мной, и посмотрела вверх. Один из Проклятых сидел на корточках на лестнице позади меня. Он прыгнул, и мы вместе скатились вниз и стали кататься по земле, в попытках найти точку опоры. Я почувствовала горячее, прогорклое дыхание на своем лице и услышала щелчок зубов совсем рядом с моей шеей. Острые ногти впились мне в руки, боль была невыносимой.
К счастью для меня, я была напугана, даже устрашена. Вблизи существо выглядело еще более землянином, но в то же время, как ни странно, меньше. Его серая кожа была сухой и местами потрескавшейся, из нее сочилась желтая жидкость. Его глаза были ярко-голубыми и налитыми кровью. У меня не было времени размышлять о том, что сделало их такими, и я не понимала, откуда в моих конечностях взялась новая сила. Сссеракис питался моим ужасом, и, поскольку мы были связаны, это придало мне силы.
— Я — оружие! —
Я, пошатываясь, отошла от изуродованного существа. Все это больше походило на сон. Или, по крайней мере, на ночной кошмар. Солдаты называют это боевой дымкой. Мир кажется расплывчатым по краям, почти далеким. Это место бурлящих эмоций, в котором легко потеряться. Я была не единственной в этом туманном мире.
Когда я повернулась к остальным, то увидела, что Изен лежит на земле, из его раны на ноге течет кровь. Йорин был рядом, танцуя взад-вперед и нанося удары по существам вокруг себя. Тамура стоял над лежащим Изеном, расставив ноги и подняв руки, готовый отразить любую атаку. Но Хардт… Хардт был воплощением насилия.
У него были крепкие мускулы, закаленные мастерством, движимые жаждой крови, и стальные кастеты на пальцах. Каждый удар ломал кости и превращал плоть в крошево, и он щедро дарил их. Мое собственное оцепенение рассеялось, когда я наблюдала за боем этого здоровяка. Я рухнула навзничь на одну из ступенек, разрываясь между благоговением и отвращением. Я сделала это. Я так старался высвободить этого зверя. И теперь, когда это стало возможным, я не могла не спросить себя… Что я наделала?
Лохмотья Хардта расползлись. Он был обнажен по пояс, весь в мелких кровоточащих порезах, и я впервые увидела, насколько он на самом деле мускулист. С тех пор я много раз наблюдала это зрелище и до сих пор восхищаюсь силой этого человека. Я полагаю, что он был довольно хорошо сложен до того, как его приговорили к заключению в Яму, и ежедневное копание обычно делает тебя сильнее.
В конце концов, оставшиеся существа повернулись и убежали от гиганта, угрожавшего истребить их всех. Не то чтобы они не могли подобраться ближе или даже нанести удар, но Хардт, казалось, этого не чувствовал. Теперь я знаю, что он чувствовал каждый порез, царапину и ушиб, но в таком состоянии боль просто гонит его вперед, делает сильнее. Он рвал их на куски, и даже такие примитивные существа, как Проклятые, поняли, что проигрывают сражение.
Я подошла к нему, когда все закончилось. Он стоял на коленях среди груды трупов, прерывисто дыша и уставившись в никуда. Его глаза были широко раскрыты, а лицо казалось длиннее обычного. Неудержимые слезы текли по его лицу, капали с подбородка и смешивались с кровью на земле.
У Хардта всегда одно и то же. Когда им овладевает ярость, он говорит, что это почти как смотреть на все чужими глазами. Но он все это видит. Все это чувствует. После этого на него наваливается грусть. К сожалению, у нас не было ни времени, ни алкоголя, чтобы помочь ему заглушить свое горе. Нам нужно было уйти, пока эти существа не перегруппировались и не вернулись.
Иногда ложь стоит тысячи истин, и я бы солгала тысячу раз, чтобы избавить Хардта от боли. Он заслужил это и даже больше за то, что был со мной все эти годы. У меня есть привычка превращать людей в монстров, и Хардт, вероятно, мое величайшее творение. Ну, конечно, после моей собственной дочери.
— Они были бесами, — сказала я. — Безмозглыми, бездушными существами из Другого Мира. Сомневаюсь, что они даже чувствовали боль. — Иногда ложь может зайти слишком далеко, обнажая правду.
Хардт посмотрел на меня, и я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Эмоции могут быть такими. Это заразительно. Даже без эмпатомантии я почувствовала слабый вкус смятения Хардта, и это чуть не сломило меня. Для меня удивительно, что ему вообще удается выбраться из глубин своего отчаяния.