По следам преступления
Шрифт:
Но одно дело — напечатать талоны, другое — сбыть их. Ведь при отпуске продуктов в магазинах существовало правило: талоны отрезают от карточек сами продавцы. От покупателей отрезанные талоны они не принимали. Заламаев же фабриковал не целиком карточку, а лишь отдельные талоны. В лучшем случае — ленточку, состоящую из нескольких талонов.
Первые фальшивые талоны взялась реализовать Валентина Елисеева. Она подошла к прилавку, за которым стояла бойкая девушка, и попросила взять отрезанные талоны. Продавщица талоны взяла и хлеб отпустила. Ликуя, Валентина вернулась домой. Заламаев, узнав, что мошенническая проделка
Вскоре к этому «делу» подключился Зенкевич. В четыре руки работа пошла быстрее. Помимо хлебных ловкие двоюродные братья стали изготовлять талоны и на другие продукты — крупу, сахар. Но особенно приохотились они штамповать талоны на водку: ее можно было не только самим пить, но и выгодно менять.
Теперь, кроме Елисеевой, продукты по поддельным талонам получала еще и родственница Заламаева — Зоя Малашенкова, работавшая начальником аварийной бригады в тресте канализации. Сладкову же на это дело не пускали, считали, что она еще «малолетка». В ее задачу входило лишь снабжать подпольную мастерскую нужным материалом. Шрифты и краски она приносила из наборного цеха, обрезки же бумаги ей давала Феодосия Калинина. Она была резальщицей и работала в спеццехе, где печатались продуктовые карточки.
Ленинград жил и боролся. Каждый вечер над городом поднимались аэростаты воздушного заграждения, настороженно смотрели в небо жерла зенитных орудий. На заводах и фабриках в промерзших цехах шла работа над заказами фронта. Девушки из бытовых отрядов, взяв котелки с жиденькими супами и кашами, ходили по квартирам, кормили обессилевших и заболевших людей, ухаживали за ними. Все помыслы защитников города были устремлены к одному — к победе. Ради этой высокой цели переносили они любые испытания. И лишь кучка жалких людишек жила совсем другими интересами — шкурническими. Поздним вечером они запирались у себя в квартире, плотно занавешивали окна, жарко натапливали печь, ставили на стол еду и бутылки с вином, пили, ели, а потом принимались за «работу». Наутро преступники имели новую партию фальшивых продовольственных карточек, по которым такие, как и они, нечестные люди отпускали им продукты.
Преступники втянули в свои темные махинации некоторых работников продовольственных магазинов. Бескорыстно эти продавцы и завмаги ничего не делали. Они тоже входили в «долю»…
Здесь мы должны сделать небольшое отступление.
Нелегок труд работников торговли. Подавляющее большинство их трудится самоотверженно, честно и добросовестно. Не случайно труд тех, кто посвятил себя сфере торгового обслуживания населения, окружен у нас почетом и уважением, установлен ежегодный праздник — День работника торговли. Наравне со всеми удостаиваются государственных наград — орденов, медалей, почетных званий продавцы и повара.
Их труд всегда считался нелегким, а в годы Великой Отечественной войны он усложнился в особенности. Тот, кто пережил ленинградскую блокаду, никогда, наверное, не забудет тех, кто в труднейших условиях делал свое казалось бы малозаметное дело — отпускал населению по карточкам, по жестким нормам, продукты питания: хлеб, крупу, жиры, сахар или (вместо него) конфеты… И пусть этих продуктов было ничтожно мало — они помогли сохранить жизнь многим.
Сами
Д. В. Павлов, бывший уполномоченный Государственного Комитета Обороны по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения города, написавший книгу «Ленинград в блокаде», посвятил тем, кто обслуживал ленинградцев, снабжал их продуктами питания, очень теплые слова. Он вспоминал:
«Завоз товаров с промышленных предприятий и баз в магазины производился главным образом на ручных тележках, а когда выпал снег, на санках. Три-четыре продавца везли ценную поклажу нередко с одного конца города на другой». Далее он писал: «Работники снабжения, на каких бы участках они ни находились — больших или малых, превозмогая голод, проявляли исключительную дисциплинированность и требовательность прежде всего к себе».
Таково свидетельство человека, находившегося в Ленинграде с начала его осады до конца января 1942 года, непосредственно занимавшегося вопросами продовольственного снабжения города и фронта в самый суровый период блокады.
Если труд преобладающего числа работников торговли в условиях блокады можно назвать подвигом, то тем огорчительнее, что на него бросали тень отдельные выродки — хапуги, жулики, мародеры, спекулировавшие на трудностях блокадной поры, на страданиях людей ради своих шкурных интересов, личной выгоды.
Но вернемся к нашему рассказу.
Следственным органам пришлось немало потрудиться, чтобы обнаружить всех участников преступной шайки. Некоторые из них даже не были знакомы между собой. Впервые им пришлось встретиться друг с другом в милиции и прокуратуре. Были среди них такие, как молоденькая Шура Побритухина и преклонных лет Анна Ботикова — «баба Аня», вставшие на путь мошенничества скорее по недомыслию, чем из-за особой корысти. А были и такие матерые жулики, как директор продовольственного магазина Петров, директор булочной Грачев, продавщицы Темнова и Прокофьева.
Петров не опасался отпускать продукты по поддельным талонам, он и раньше разбазаривал товар, занимался спекуляцией. В этих делах у него был помощник — некто Шерешевский, с которым он познакомился еще до войны на ипподроме. Оба поигрывали, и довольно крупно.
С начала войны Петров встречаться с Шерешевским перестал, даже думать о нем забыл, и вдруг случай свел их вместе. Это произошло в сапожной мастерской. И тот и другой пришли туда, чтобы заказать сапоги. Шерешевский выглядел неплохо, блокада нисколько не отразилась на нем. О Петрове же и говорить было нечего.
Приятели обнялись, облобызались, а затем предались воспоминаниям:
— А помнишь Алмаза? Вот это был рысак!
— Алмаз? Ну нет. Вот Ласточка — это была лошадь! Я, помню, сделал на нее ставку и выиграл.
— А ты мне, брат Шерешевский, можешь быть полезным, — перебил его Петров.
— Ты мне, Николай Михайлович, тоже. Интересуюсь шоколадом.
— Заходи, подумаем.
— Обязательно зайду. Ну а как насчет девочек? С кем-нибудь крутишь?
— Есть у меня одна — наша продавщица Тонечка Сотскова. Глазища — как блюдца. Фигура — во!