По следам преступления
Шрифт:
— Старый ты ловелас! — рассмеялся Шерешевский.
— Мне это просто, — улыбнулся Петров. — Ведь девочки тоже хотят кушать. Принесешь окорочка, сухариков, порошка яичного, картошечки, капустки — и любая на шею кинется…
— Циник! — захохотал с восторгом Шерешевский. — Так я зайду насчет шоколада.
— Буду ждать, — ответил Петров.
Он считал себя широкой натурой. И дела свои вел широко, с размахом. Встреча с Шерешевским открывала ему новые возможности для спекуляции. Через него он начал сбывать «налево» шоколад, водку, сахарин. Понятно, что в магазине
Осмелев, он стал действовать особенно нагло, создавал у себя в магазине излишки товаров. Недостачу по мясу покрывал жирами, а по жирам — сельдями. Вскрывал коробки с конфетами. Водку и пиво похищал ящиками и бочками. Когда перед ним предстал Климачев с пакетиком фальшивых талонов на вино, Петров, не задумываясь, согласился их отоварить. Но где достать такое количество водки и пива? Пришлось обратиться к некоторым знакомым завмагам. Те не отказали — почему бы не сделать одолжение коллеге? — и «подкинули» требуемое. Попутно Петров интересовался золотом. Деньги и золото он прятал в тайники. В частности, крупная сумма денег у него хранилась в магазине, в пустой винной бочке.
Таким же матерым хищником был и директор булочной Грачев. Он тоже, не задумываясь, вступил в преступную сделку с Заламаевым, предложившим ему поддельные талоны. Только спросил у Заламаева, когда тот подошел к нему во дворе и сказал, что у него есть талоны: «Пятьдесят процентов — вам, пятьдесят процентов — мне, согласны?». Заламаев кивнул головой.
За хлебом к Грачеву приходила все та же Елисеева. Пока в торговом зале при тусклом свете стоявших на прилавке коптилок продавцы отпускали людям хлеб по карточкам, Грачев тайком «отоваривал» Елисееву хлебными буханками и выпускал с черного хода. Получаемые жульническим путем продукты Елисеева обменивала на вещи. Она приобрела новенькую кожаную куртку, несколько пар модельных туфель, отрезы тканей, золотые цепочки, кольца, серьги.
Преступники всячески старались уйти от ответственности. Узнав, что арестована Темнова, Заламаев спрятал увесистый пакет с продуктами в давно бездействующем лифте, а чемодан со шрифтами, краской и бумагой отнес к Малашенковой, полагая, что там-то уж его не найдут.
Но следственные органы напали на след всей преступной группы. Грачев, когда его везли в милицию, пытался бежать. Он выскочил из трамвая и затерялся на Невском среди прохожих. Спустя день он был обнаружен на квартире у своей сожительницы на Выборгской стороне и снова сделал попытку к бегству.
Уйти от ответственности никому не удалось. Главари преступной группы были приговорены к расстрелу, а остальные — к лишению свободы на разные сроки.
Другое уголовное дело тех лет также связано с хищением продуктов питания.
Тот, кто жил в Ленинграде во время блокады, помнит, наверное, что на стенах многих домов появлялись частные объявления, написанные от руки. Почти все — об обмене или продаже. Чего только не меняли и не продавали ленинградцы! Обувь, посуду, картины,
И вот нашлись в такую пору люди, которые трудности блокадной жизни использовали для личной наживы. Они читали объявления, записывали адреса, а затем ходили по квартирам и приобретали разные редкие вещи, золото, драгоценности, хрусталь и фарфор.
К таким «скупщикам» принадлежал и кладовщик Николаев, работавший на кондитерской базе, которая снабжала магазины Васильевского острова.
Однажды покупатели магазина № 25 были немало удивлены. Конфеты «Какао с молоком», выдававшиеся в тот день по карточкам вместо сахара, почему-то шли по цене других конфет, более дорогих, — «Крем-какао».
Вызвали торгового инспектора, сотрудников ОБХСС. Они проверили накладные и установили, что по документам числилось, будто магазин получил четыре ящика конфет «Крем-какао», на самом же деле было получено «Какао с молоком». Обнаружился и еще один подлог. По накладным значилось, что магазин получил с базы конфеты «Походная» и «Крокет», но в наличии их не оказалось. Директор магазина Таранова сказала, что вместо «Крокета» и «Походной» она получила «Мозаику» и «Наше строительство». Разницу в цене кладовщик Николаев должен был, по ее словам, покрыть собственными деньгами.
Объясняя, почему она согласилась принять один товар вместо другого, Таранова сказала, что ее просил об этом Николаев. У него в кладовой произошла якобы некоторая путаница в ассортименте — вот он и уговорил выручить его…
Такие же махинации обнаружились в этот день и в некоторых других магазинах Василеостровского райпищеторга. Их директора в один голос заявляли, что во всем виноват Николаев. Это он втянул их в незаконные сделки, хотя никакой корысти они не имели — все делали по доброте душевной.
Это случилось 7 апреля 1943 года. А на следующий день по распоряжению директора райпищеторга на кондитерскую базу в Биржевом переулке явились комиссия и новый кладовщик, которому Николаев должен был сдать дела. Николаев, низенького роста человек, одетый в добротное кожаное пальто, с невозмутимым видом открыл замок, и комиссия вошла в помещение, заставленное ящиками с шоколадом, мешками с конфетами и банками с джемом. В углу стояла большая деревянная бочка.
— Последний раз переучет товаров был у вас пятого апреля, — сказал Николаеву председатель комиссии. — Проверка обнаружила недостачу, причем большую.
— Не знаю, — пожав плечами, ответил Николаев. — Кажется, всегда все было в порядке, и вдруг — на тебе! Недостача! Да еще большая! Впрочем, дело ваше. Садитесь и принимайте товар.
И он начал перечислять: конфет столько-то, шоколада столько-то…
— Э, так не пойдет! — воскликнул вновь назначенный кладовщик Углов. — Надо, чтобы все было по полной форме. Мы должны взвесить весь товар и лично посмотреть, что содержится в каждом пакете, в каждом ящике.
— Пожалуйста! — еще раз пожал плечами Николаев и даже изобразил на лице подобие иронической улыбки.