По ту сторону тьмы
Шрифт:
«Ты обладаешь сильной волью, разумом и телом. Ты в одиночку справляешься с бедламом».
Комплименты Бронсона сбивают с колеи, поэтому я пытаюсь перевести разговор на более безопасную тему.
— Это вряд ли указывает на то, что милый парень…
— Я не закончил говорить. — Может, его голос и спокоен, однако суровые нотки создают впечатление, что ему есть что доказывать. — Милый парень не будет знать, когда позволять тебе брать инициативу в свои руки, а когда взять
Его глаза вспыхивают.
— Не поймет, что касаться тебя губами и быть глубоко погруженным в твою киску — это, блядь, дар.
Притянув меня к себе, он скользит другой рукой по моему затылку, приближая наши лица, нос к носу. Мятное дыхание обдает мою кожу. Я вздрагиваю, и в его глазах загорается довольство.
— Если бы я сейчас скользнул в тебя пальцами, ты бы их смочила. Вот откуда мне известно, что тебе не нужен хороший парень, — бормочет он.
— Ошибаешься. — Не могу удержаться от того, чтобы не съязвить, что-то во мне хочет уколоть его. Сбить его с высокомерного, «я лучше тебя знаю» трона. — Мне действительно нужен хороший парень.
— Правда? — в мужском голосе звучит жесткая нотка, от которой у по спине бегут мурашки. — Я могу быть хорошим.
Он проводит губами по моим губам, едва касаясь, и я понимаю, что, когда он произносит слово «хороший», его понимания слова сильно отличается от моего.
— Я могу быть очень хорошим.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
БРОНСОН
«Мне действительно нужен хороший парень».
Ни хрена он ей не нужен. Она хочет меня. Просто рыжая еще не осознает этого.
Я скольжу другой рукой по ее лицу.
— Мне кажется, ты боишься признать то, в чем действительно нуждаешься.
Эти зеленые глаза вспыхивают огнем негодования, что мне до одури нравится.
— Ты вдруг стал знатоком в моих хотелках?
— Неа. — В ее взгляде мелькает удивление. — Просто думаю, что ты еще не осознала, что то, что тебе нужно, расходится с тем, что, как ты думаешь, тебе нужно.
Женщина саркастично отвечает:
— Да ладно? И что же мне нужно?
Не задумываясь, усаживаю ее к себе на колени. Дрожь сотрясает все ее тело, и она слабо цепляется за мои плечи, чтобы устоять.
Джорджия не понимает, что я никогда не позволю ей упасть. Что-то в этой женщине пробуждает неистовое желание защищать. Крепко прижимаю ее к себе, ее ноги расставлены.
— У тебя какая-то привычка лапать меня, — с фырканьем жалуется она. Но я замечаю, что она не делает попыток
Хочется верить, что она остается на моих коленях, потому что хочет этого, ведь вряд ли кто-то сможет заставить эту женщину делать то, чего она не желает.
Играю с кончиком ее длинного хвостика, сползшего на плечо. Когда я провожу кончиком пальца по шелковистым прядям, задевая ткань ее рубашки, она вздрагивает.
— Ты единственная женщина из всех встречавшихся на моем пути, которая не ведет себя так, словно до усрачки боится меня.
«Ты единственная женщина, которая не относится ко мне так, словно я чудовище».
Все остальные относятся ко мне как к какому-то спасителю или божеству. Обычно это благоговение или почтение в сочетании с изрядным чувством страха. Ведь они знают на что я способен.
Есть и те, кто избегает смотреть на меня прямо… из страха запятнать свою душу или еще какой-нибудь ерунды.
Она сухо смеется.
— Я боюсь тебя. Ты абсолютно ужасающий мужчина.
Рыжая и отдаленно не звучит убедительно.
— И как я это упустил, — бесстрастно заявляю я. Опустив голову, прижимаюсь губами к ее губам. — Ты определенно не боялась меня в пятницу.
Дыхание женщины сбивается. В следующую секунду она откидывается назад с затравленным выражением на лице и изучает воротник моей рубашки, как будто потом будет проверять на прочность.
Ее голос мрачен, но боль, прозвучавшая в нем, действует как удар в живот, нанесенный тяжеловесом.
— Я уже говорила тебе. Когда человек однажды предстает перед смертью, боязнь теряет свою действенность. — Наступает короткая пауза, после которой она едва слышно шепчет: — Вот почему кажется, будто я тебя не боюсь.
Не могу вспомнить, когда в последний раз мне было так трудно сформулировать ответ. В конце концов, просто решаюсь ответить честно:
— Когда предстаешь перед смертью, очень многое становится ясным.
Я представал перед смертью бесчисленное количество раз, просто я слишком упрямый подонок, чтобы позволить ей нанести удар раньше меня.
— Ты мне нравишься, рыжая. — Низким голосом признаюсь, чувствуя себя долбанным подростком, говоря это дерьмо.
В зеленых глазах мелькает изумление.
— Серьезно?
— Серьезно. — Хмурюсь, потому что никогда еще не был так сильно заинтригован женщиной.
Она издает короткий смешок, сводя брови от замешательства.
— Ты явно не хочешь, чтобы я тебе нравилась. — Вздохнув, она успокаивающе похлопывает меня по плечу. Но по тому, как женская рука разглаживает невидимую складку на моей рубашке, могу сказать, что это все пустая болтовня. — Все в порядке, ведь я тоже не слишком уверена в своих чувствах к тебе.