Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
«Он очень разумен, — думала Джайри с отчаянием. — Он должен понять!»
— Герцог Эйдэрд лет тридцать назад обещал руку своей дочери Медовому царю. Он сделал так по необходимости, потому, что ждал вторжения кровавых всадников. Нужно было обезопасить север королевства, понимаешь? Потому что, как только начинается война, все соседи тотчас пытаются получить с этого выгоду. Он был прав. Но прошло двадцать пять лет, ситуация изменилась. Отдавать единственную дочь замуж в Мёд было категорически нельзя! Нельзя усиливать сильного соседа. Рано или поздно он усилится настолько,
— Я понимаю, — тихо ответил Шэн.
Джайри выдохнула.
— Разум и польза выше всех этих устаревших понятий, — продолжала она. — А любви не существует. Всё это лишь телесное влечение и не более.
— Но ты любишь Уля?
Джайри растерялась.
— Да, — неохотно призналась она. — Но это… Мы просто очень близки друг другу… единомысленны.
Шэн перевернулся на спину и стал смотреть в потолок. Джайри легла ему на грудь, с тревогой всматриваясь в лицо.
— Мне не нравится, что я не понимаю твоих эмоций, — призналась честно. — Я никогда не понимала, что ты на самом деле чувствуешь или думаешь.
Лис усмехнулся и скосил глаза на неё.
— Я очень долго учился не показывать чувств, — признался честно. — В детстве мальчишки и взрослые высмеивали мой страх, отчаяние и злость. Они специально выводили меня на любые эмоции, а потом жестоко издевались. Я поневоле научился быть закрытой книгой. Я стал сильнее. Сейчас я думаю о твоих словах. Мне больно. Я очень переживаю.
Джайри с изумлением уставилась на него.
— По тебе не скажешь…
— Да. Знаю. Мне хочется тебя украсть и увезти далеко-далеко и сделать так, чтобы ты забыла Уля и полюбила меня.
Девушка с испугом отстранилась.
— Цель оправдывает средства, не так ли? И нарушить клятву для великой цели можно. Было бы разумно схватить тебя. Я точно знаю, что добился бы твоей любви. Со временем. Я бы стал счастливым, точно. Стала ли бы счастливой ты? Не думаю. Но это неважно, ведь цель в любом случае исполнится.
Джайри попятилась, и Шэн неожиданно резко привлёк её к себе. Девушка невольно вскрикнула от ужаса. Сердце заколотилось.
— Не бойся, — шепнул Лис, улыбнувшись. — Мы с тобой не единомысленны. Я верю в честь, долг, слово. И в любовь. А любовь не причиняет зла тому, кого любит. Я не стану поступать так, как сказал тебе. И даже верну тебя твоему принцу.
Джайри сползла ему под мышку и положила голову на плечо. Сердце всё ещё колотилось, как безумное.
— Джайри… Ты права. Долг, и честь, и даже любовь — придуманы человеком. Но это не значит, что их нет. Если ты в них веришь, они существуют. Можно жить без них. Вот только… не станет ли такая жизнь тебе противна до отвращения? Какой будет жизнь без великодушия и благородства? И без любви?
Он резко поднялся и принялся одеваться.
— Ты куда? — испугалась Джайри.
— За дровами. Ночью мы двинемся в путь. Но в пещере холодно. Я не хочу, чтобы ты простудилась. И вот ещё… Ульвар прав: король должен думать прежде всего о благе королевства. Но средства… Если король станет поступать так, то за ним — и его подданные. Сверху вниз. И тогда последний
— Но тот, кто ради собственной чести допустить войну… На его совести будут тысячи жизней, — горячо вскричала Джайри и тоже села, запахнувшись в плащ. — Ты бы хотел отдать свою жизнь ради какого-то глупого слова, данного твоим королём?
Шэн обернулся к ней.
— Да. Если мой король человек чести. Жизнь вообще стоит отдавать только за что-то прекрасное и великое.
К корням берёзы, росшей наверху, была привязана верёвка, внизу закреплённая тяжестью большого валуна. Шэн подошёл к ней и стал карабкаться наверх. Джайри наблюдала за ним, глубоко задумавшись.
Глава 28
Дракон и Север
Тивадар раскрыл глаза. Голова гудела, во рту, казалось, поселилась растрескавшаяся пустыня. Нестерпимо хотелось кого-то убить. Он приподнялся на локте, а затем тяжело сел. Рядом лежало что-то мягкое, темноволосое. «Шэйла», — вспомнил князь.
Воспоминания о ночи постепенно возвращались, пробуждая новую волну ярости.
— Доброе утро, князь, — внезапно слева раздалось насмешливое. — Как самочувствие?
Тивадар медленно обернулся. Свет, заливавший зал, резал глаза.
На подоконнике, в оконном проёме сидел молодой мужчина в чёрной одежде, расшитой серебром, и смотрел на князя. Тёмные, растрёпанные волосы, гладко выбритое лицо, с той синевой, которую обычно оставляет тёмная щетина. Синие глаза с насмешливым, недобрым прищуром.
— Ты кто? — мрачно спросил Тивадар, вспоминая, где оставил оружие.
— Твоя смерть, — хрипло ответил наглец и спрыгнул с подоконника. — Принц Ульвар собственной персоной.
Тивадар встал. Он вспомнил: сабля осталась в купальне.
— Ульвар светловолос, — возразил зло.
Брюнет хмыкнул:
— Портреты врут, ты ж понимаешь. Преукрасили меня. Саблю ищешь? Тут тебе не повезло, да. Жены, кстати, тоже нет — я проверил. Не знаешь, куда она делась?
Тивадар глухо зарычал.
— Ну нет — так нет.
Шэйла открыла глаза и тоненько взвизгнула. Вскочила, схватила платье и замерла, растерянная и напуганная. Убийца ухмыльнулся:
— Можешь покричать. Давно женщин не убивал. Голых.
Девушка покраснела, натянула платье и спряталась под стол.
— Уже не так интересно, но сойдёт.
Грохнуло. Это Тивадар внезапным движением бросил в Джерго стул. Однако Ветер успел уклониться, и оконное стекло разлетелось в дребезги.
— Почти попал, — ухмыльнулся. — Я думал, ты сейчас в дракона превратишься… Видно, врут легенды.
— Нападать на безоружного подло! — пискнула Шэйла из-под стола.
— Да ладно? — удивился Джерго и пошёл на Тивадара.
И тут князь вспомнил: сабля есть в гербе на стене справа. Тивадар легко отшвырнул массивный стол, замедлив движение убийцы, добежал до доспехов, вытащил оружие и развернулся лицом к «гостю». Ухмыльнулся. Бодрое начало дня.