Поцелую тебя дважды

Уинтерс Уиллоу

— Я спросила, не нужно ли тебе где-нибудь искупаться.

— М-м-м, я такого не помню.

— Я хотела, чтобы ты пошел со мной домой, и я бы тебе помогла. Но это было раньше, — комментирует она.

— Перед чем? — спрашиваю я, не задумываясь.

— Как раз перед тем, как все изменилось.

Я грустно ей улыбаюсь. Все менялось все время, когда я был моложе. Каждый месяц хуже предыдущего. Слишком одиноко. Тяжелее. Я не настолько наивен, чтобы думать, что моим братьям не было хуже. Я не помню всего, и мой отец не был так строг со мной. Он избивал

их, хотя, и все, что я делал, это прятался в углу. Сожаление трудно проглотить, когда возвращаются воспоминания, которые я не хочу вспоминать.

Я помню, как умерла моя мать. Я была так мала, что помню только несколько вещей до этого. И Брейлинн с ее идеальными косами и оборчатыми платьями, которая говорила мне, что мне нужна ванна, была одной из них.

— Но есть и счастливое будущее.

— Есть?

— Мальчик после этого каждый день мылся, — несколько комично заявляю я. Она не столько смеется, сколько закатывает глаза и пытается выдавить легкую улыбку.

— Это и есть долго и счастливо?

— Я же говорил, я не лучший в рассказах. — Одеяло падает с ее плеча, когда она шевелится, поэтому я снова натягиваю его на нее. — Мальчик сделал бы все, что сказала ему эта девчонка, — говорю я ей, и не знаю почему. Может, это больше похоже на счастливый конец. Но это не так, потому что я ее больше почти не видела. Не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ней.

— Он не сказал этого девочке, — шепчет она, а затем сжимает руку в кулак и кашляет.

— Он вообще никому ничего толком не рассказывал, — говорю я, снова проверяя ее лоб. Она вся горит.

— Хочешь еще чаю? — спрашиваю я ее, пока она потирает горло. Я мог бы принести его, но я бы предпочел, чтобы она поспала, если только это не причиняет ей боль и не мешает ей спать.

— Не оставляй меня, — отвечает она. — Пожалуйста.

— Ужасно властная, мой маленький питомец, и это не ответ на мой вопрос. — Я откидываю волосы с ее лица, пока она легко вздыхает и качает головой.

— Нет, спасибо.

— Иди спать, или мне придется рассказать тебе еще одну ужасную историю, — говорю я ей, неискренне шутя, и она смеется. Сладкий звук заставляет мои губы растягиваться в слабой улыбке.

Я наклоняюсь для еще одного поцелуя, но она слегка отстраняется, нахмурившись.

— Я действительно не хочу, чтобы ты заболел.

— Если я это сделаю, то сделаю, — говорю я ей и снова целую. — Оставь беспокойство мне, мой маленький питомец. — Я снова целую ее, и когда я открываю глаза, ее глаза все еще закрыты.

Я снова нежно целую ее в лоб и шепчу:

— Спи спокойно. — Жар от лихорадки сохраняется, пока она засыпает. Беспокоит, что она болеет весь день и, похоже, ей становится хуже.

Только когда она засыпает, я отправляю сообщение врачу, и он быстро отвечает, спрашивая о ее симптомах.

Деклан: Она не ела, спала почти весь день и ночь. Сегодня начался кашель, и ей стало хуже, чем утром. Думаю, это простуда, но, учитывая обстоятельства, я хочу быть уверен.

Док: Ее можно привезти ко мне, или мне приехать к ней?

В

голову мне приходит мысль, и я отвечаю ему:

— Мы приедем к тебе.

Глава 11

Брейлинн

Никогда не любила больницы. Моя мать тоже их не любит. Они не оставляют хороших воспоминаний, и кажется абсурдным идти к врачу, когда у меня только температура.

Глухой белый шум урчащего двигателя и вращающихся колес не успокаивает.

Не дающая покоя мысль… та, которая шепчет, что мы не поедем в больницу. Что он мне не верит или не хочет меня. Его разочарование и недоверие, кажется, приходят и уходят. Я не знаю, что они ему сказали, но я не могу отделаться от ощущения, что он мне не верит.

Краем глаза я наблюдаю за ним, когда мы смотрим на красный свет. Как будто выражение его лица может мне что-то сказать. Я дура, если думаю, что знаю его.

Голос в моей голове предупреждает, что я еще глупа, если думаю, что он меня защитит. Или что он выберет меня, а не своих братьев. Мне приходится отворачиваться и смотреть в окно на проезжающие машины, чтобы мои мысли не стали навязчивыми.

Когда Деклан кладет руку мне на бедро, я чуть не подпрыгиваю.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он, его голос успокаивает и глубок. Он такой успокаивающий, такой заботливый, что я внезапно чувствую себя пронизанной чувством вины за то, куда меня привели мои мысли.

— М-м-м… хм, — отвечаю я, сильнее затягивая свитер. Надеюсь, он не слышит, как неуверенно я говорю. Я не хочу этого. Больше всего на свете я не хочу себя так чувствовать. Я в одолженной пижаме, хотя и очень хорошей, и в свитере, который, вероятно, стоит больше, чем моя арендная плата.

— Мы скоро приедем, — говорит он мне и берет мою руку в свою, чтобы поцеловать каждый сустав, пока он ведет машину. Его рука не отпускает мою, когда он опускает ее обратно мне на колени. Мое измученное сердце не выдерживает.

Даже если я дура, я бы позволила ему лгать мне прямо сейчас. Я бы с радостью приняла это, чтобы я могла перестать метаться туда-сюда, чтобы я могла перестать думать обо всем этом, как он мне сказал. Я хотела бы вырвать все болезненные мысли и воспоминания из своего разума. Такое чувство, будто я схожу с ума в каком-то смысле. Я качусь по спирали, но отчаянно пытаюсь удержать его. Как будто он может все исправить, когда это так очевидно не так.

— У нас всё в порядке? — слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их осознать, и я не могу поверить, что задала этот вопрос.

— Конечно, — отвечает он. Но его уверенность только усиливает мой внутренний вопрос: а вдруг всё это — лишь плод моего разума? Я больна, и лихорадка никак не облегчает ситуацию.

— Тебе страшно? — спрашивает он, и в его голосе звучит тепло, которое немного успокаивает мою тревогу.

— Да, — тихо признаюсь я.

Атмосфера между нами сразу же охлаждается, но все же искра есть.

— Если боишься, можешь сказать стоп-слово. — Он делает паузу. — Скажи его.

— Красный.