Поцелую тебя дважды
Шрифт:
— Хорошо, — Я соглашаюсь, слишком уставшая, чтобы спорить, и болезненно осознавая дисбаланс сил между нами, чтобы считать, что мое мнение имеет значение.
Я его. Полагаю, только сейчас я начинаю понимать, что это значит. Единственное, что не покидает меня, это то, что я его боюсь. Этот страх сдерживает меня больше, чем он знает.
— Я принесу тебе суп из соседнего ресторана. Мой брат сказал, что у них лучший суп, и он должен знать, поскольку он был в этой комнате чаще, чем мы все вместе взятые.
— Какой брат?
— Картер. — Его имя заставляет
— Ты ему нравишься. Он… жесткий, холодный, и с навыками общения у него не очень, — говорит он с кривой улыбкой, словно это шутка. — Так что это может быть сложно. Я понимаю, что он не из тех, кто легко открывается.
— Если ты так говоришь, — говорю я ему, и меня охватывает волна жара и холода. Хотелось бы мне остановить эту лихорадку. Не знаю, была ли у меня когда-либо такая длительная лихорадка. Я виню во всем стресс. Он убийственен.
— У тебя есть телефон… позвони мне, если я тебе понадоблюсь, — говорит он мне и не встает. Он стоит рядом, нависая надо мной, пока я лежу в постели, и ждет, когда я соглашусь.
— Понятно?
В его карих глазах есть что-то, что говорит мне, что ему нужно, чтобы я уступила ему, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я очарована, когда его пальцы скользят по моей шее, большой палец — по моему горлу. Это нежнейшее из прикосновений, но такое собственническое, такое его.
— Да. — Он сильный мужчина, гораздо сильнее, чем я когда-либо по-настоящему отдавала ему должное. Но не физическое доминирование затмевает этот момент, это что-то совсем другое.
— Хорошая девочка, — шепчет он и целует меня в щеку. Мои глаза закрываются, и я вдыхаю его запах. Когда он делает это, успокаивает меня и называет своей — хорошей девочкой, как будто все остальное не имеет значения. Я слишком полюбила это, слишком… зависима от этого, чтобы чувствовать себя хорошо. Тепло прикосновения Деклана исчезает в тот момент, когда комната с личной дверью закрывается с громким щелчком.
Я остаюсь одна в комнате, и мне остается только непрерывный писк мониторов, моя единственная компания, и надежда, что обезболивающие скоро подействуют. Я смотрю на дверь на мгновение дольше, чем нужно, и мои мысли сбиваются с пути. Возвращаюсь к тревожному чувству, что то, что произошло раньше, повторится снова.
Я понимаю, что лучше держаться подальше от такого человека, как Деклан, но мой самый большой страх сейчас — это то, что этот выбор уже не за мной.
Волна паники подталкивает меня к мысли сорвать датчики, следящие за моими жизненными показателями, и бежать. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Это слишком, гораздо больше, чем я могла ожидать. Горло пересыхает от одной этой мысли.
Куда идти? Мой внутренний голос усмехается: Они найдут тебя. Они убьют тебя, и он никогда не простит тебя, если они не положат конец твоей жизни.
Несмотря на все, что произошло, я доверяю Деклану. Более того, я чертовски люблю часть его,
Какого хрена я натворила?
Мои мысли прерывает стук в дверь, и мое сердце снова колотится, отражаясь в быстрых сигналах монитора. Голос, который я не узнаю, окликает:
— Мисс Леннокс?
— Да. Входите, — отвечаю я и пытаюсь успокоиться.
Входит пожилой мужчина в очках и с белыми волосами, одетый в белый лабораторный халат и с бейджиком с именем
— Доктор Джейкобсон. — Его взгляд тут же останавливается на слишком быстром писке аппарата. Его тонкие губы сжимаются в твердую линию, а затем он улыбается мне, когда смотрит на меня с планшетом в руке и сочувствующим взглядом в глазах. Он может не знать подробностей, но я уверена, что он знает, что эта комната для братьев Кросс и что меня беспокоит не только это.
— Давайте посмотрим, как я могу вам помочь, мисс Леннокс.
Глава 12
Деклан
— Она же не беременна, да? — спрашивает Картер, когда я вхожу в маленькую комнату в конце коридора. Снаружи это может показаться подсобным помещением; на самом деле, так оно и было до того, как мы заняли это место.
— Нет, придурок. — Я отвечаю ему твердо, но с той же ухмылкой, что и он, хотя, честно говоря, все было бы намного проще, если бы она была беременна. Если бы это было так, и мы поженились, она не могла бы давать показания и не захотела бы оставлять меня.
— Никакого осуждения, — комментирует он с ухмылкой.
— Они поторопились с анализом крови, — говорю я ему и передаю стопку бумаг, которые все сводятся к одному простому факту: это просто простуда.
— Не беременна, и все остальное в пределах нормы. — Чувство вины все еще накатывает на меня. Стресс и перепады температур после ванны, очевидно, стали причиной. Она не здорова из-за них… потому что я позволил им забрать ее. Мой тон падает, когда я говорю ему:
— Она больна, но с ней все будет хорошо.
Я наблюдаю за ней из соседних комнат через мониторы системы видеонаблюдения. Врач хлопочет рядом, задавая вопросы и одновременно проводя осмотр. Ужас и чувство вины захлестывают меня, когда она рассказывает ему, что несколько дней назад была вынуждена остаться в доме подруги из-за холодного дождя.
— Хочешь присесть? — спрашивает Картер, садясь сам, и я присоединяюсь к нему, пытаясь скрыть, насколько я взволнован.
Маленькая комната выглядит крайне неприветливо: всего три стула, длинный стол вдоль стены и четыре монитора, на которых транслируется запись с камер в экзаменационном зале.