Поцелую тебя дважды

Уинтерс Уиллоу

— Покажи мне свою задницу, мой маленький питомец, — говорю я ей, откидывая одеяло. Темный синяк красит ее правую щеку, а другой — на нижней стороне левой. Мой член мгновенно становится твердым, и все, что я больше всего на свете хочется сжимать ее задницу, одновременно играя с ее киской, чтобы доставить ей и боль, и удовольствие, в которых она нуждается.

Но она не очень хорошо себя чувствует, так что это просто бальзам.

Я не тороплюсь, втирая успокаивающий крем. Сначала она морщится, втягивая воздух сквозь зубы. Но затем ее тело тает под

моим прикосновением, расслабляясь, если не считать холодка, который пробегает по ней.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я ее.

Она качает головой, и ее волосы падают на плечи. Она чертовски великолепна, даже не здорова. Ее загорелая кожа и темные черты лица соблазняют меня, как всегда.

— Я больше не чувствую тошноту.

— Ты что-то съела? — спрашиваю я небрежно, хотя у меня есть идея, что произошло. Я наблюдал, как она пялилась на стул возле кровати, пока ее не вырвало.

— Я так не думаю, просто… Я просто думаю, что все это, возможно, настигло меня, — тихо отвечает она, проверяя каждое слово, осторожно с ним. Ее тело напрягается, как будто она боится моей реакции.

— Я не хочу, чтобы ты думала о том, что заставило тебя чувствовать себя плохо, — говорю я ей, и она еще больше напрягается, широко раскрыв глаза, но пристально глядя на изголовье, когда я закрываю крышку бальзама. Она не соглашается, она не отвечает мне, и как раз когда я наклоняюсь, чтобы привлечь ее внимание, она говорит.

— Это все, о чем я могу думать, Деклан.

Я все еще держу ее подбородок в своей руке, пока она смотрит на меня.

— Я не знаю, как не думать об этом, — говорит она, и ее нижняя губа слегка дрожит. — Я не хочу думать об этом.

— Тогда думай обо мне. Каждый раз, когда ты думаешь о том, что произошло, ты отдаешь это мне.

Мой большой палец скользит по ее нижней губе. Ее кожа горячая и красная от лихорадки.

— Ты даешь мне этот страх, и я позабочусь о нем.

— Как? — спрашивает она.

Я знаю, что не должен. Все внутри меня кричит не говорить ей ни единого чертового слова. Что ей не нужно знать, и что если она узнает, если она лжет мне, и она так чертовски хороша, мне конец. Но когда она смотрит на меня так, я ничего не могу с собой поделать. Я не могу позволить ей сидеть в такой боли и агонии.

— Мужчины, которые причинили тебе боль, мертвы, Брейлинн. Никто больше не причинит тебе боль, обещаю, — говорю я ей, и мой пульс бешено колотится внутри меня. Я не могу гарантировать, что если она лжет мне. Сегодня весь день я ходил туда-сюда, могу ли я доверять ей или нет. В любом случае, даже если она гребаная крыса, она моя. И в любом случае, эта женщина — моя погибель.

Хотя я ничего не могу с собой поделать.

Она — моя ошибка, и я бы сделал ее снова.

— Даже Нейт? — шепчет она вопрос, и я клянусь, что слышу, как колотится ее сердце.

— Нейт причинил тебе боль? — Едва сдерживаемый гнев выплеснулся наружу, напрягая каждую мышцу внутри меня.

— Нет, — говорит она и качает головой, — он был там, когда

мы уходили.

— Это он прислал мне сообщение, — говорю я ей осторожно, но, не раскрывая всей правды.

Она ищет в выражении моего лица что-то, я не знаю что, но это не имеет значения. Схватив ее за челюсть, я говорю ей:

— Посмотри на меня. Ты отдашь это мне. Если что-то беспокоит, ты сразу сообщаешь мне, и я решу это. Если у тебя появятся мысли, как те, что были сегодня, ты говоришь мне, и я разберусь с этим.

— Деклан, — шепчет она, словно ей страшно. Как будто то, что она собирается сказать это секрет, который она боится произнести вслух.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — шепчу я, и моя грудь сжимается от боли, когда я хочу, чтобы она призналась мне. — Что бы ни случилось или случится, я позабочусь об этом и о тебе. Ничто вне нас не имеет значения. Ты моя. Неважно, что… случилось.

— Деклан, — бормочет она, и в ее глазах столько уязвимости. — Я этого не делала. Что бы они тебе ни говорили, я этого не делала. Клянусь. Я бы никогда не сделала ничего, что причинило бы тебе боль.

Я держу себя в руках, хотя что-то внутри меня ломается. Я знаю, что она — единственный источник утечки. Я знаю это как факт. Но я ласкаю ее подбородок и нежно целую ее. С закрытыми глазами и близкими к ней губами я даю ей еще одну невинную ложь. — Я верю тебе.

Я хочу верить ей. Все во мне хочет верить ей.

Но я не могу рисковать, чтобы это повторилось. Все готово, чтобы она больше никогда не дала мне уязвимую информацию. Имея это в виду, я отстраняюсь, глядя на нее сверху вниз, пока она смотрит на меня, как будто я развеял все ее опасения.

Она не будет обузой, потому что будет держаться подальше от всего этого.

— Никто больше тебя не тронет, и у тебя нет причин для беспокойства, мой маленький питомец.

Она тянется, чтобы поцеловать меня, и я встречаю ее губы, но делаю это коротко, гладя ее волосы, а затем целуя ее висок. Ее кожа пылает жаром.

— Теперь отдохни, — шепчу я, успокаивающе проводя рукой по ее спине, а затем натягиваю на нее одеяло. — Я не хочу, чтобы ты заболела.

***

С блестящим потом на лбу я просыпаюсь в панике, мое сердце колотится, крики все еще очень легко слышны. Каждый мускул напряжен, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что я в своей спальне, а Брейлинн рядом со мной. Ночной кошмар тускнеет, пока я едва могу вспомнить, о чем он был.

Сморгнув все это, я встаю с кровати, и она стоном протестует против смещения веса.

Одеяла шуршат, и ее тихий голос прорезает тишину ночи.

— Ты не спишь.

С тяжелыми веками и всклокоченными волосами, ее голые плечи выглядывают из-под одеяла, она наблюдает за мной. Инстинктивно я наклоняюсь через кровать и беру ее щеку в свою руку, а затем проверяю ее лоб.

— Твоя лихорадка еще не спала… — я смотрю на часы, а затем снова на нее. — Уже три пятнадцать, засыпай и выздоравливай, чтобы я мог получить тебя, как захочу.