Поцелую тебя дважды
Шрифт:
Пока мы поднимаемся на лифте, останавливаясь на этаже, требующем код, все тихо. Это тревожит, и я обнаруживаю, что лихорадка соревнуется с тревогой, из-за которой я чувствую себя хуже, чем я думаю.
Все это время Деклан обнимает меня, успокаивает и ведет по тихому коридору, слишком тихому, а затем в отдельную комнату.
Это… челюсть отвисает. Что. За. Блядь.
— Я не знала, что в больнице есть такие комнаты, — бормочу я, останавливаясь у больничной кровати в центре комнаты. Сама кровать регулируется, и это отличает ее от шикарного гостиничного номера.
Дорого, чисто и современно.
Медсестра открывает раздвижные двери шкафа, за которым находится различное оборудование.
— Доктор Джейкобсон поручил мне подготовить вас, если вы не возражаете. — Медсестра поворачивается ко мне. — Мне очень жаль, я, кажется, забыла ваше имя, — комментирует она с тем же напряжением, которое держала внизу.
— Брейлинн Леннокс.
— Приятно познакомиться с вами, мисс Леннокс. Я медсестра Рейчел, и я буду здесь, если вам что-то понадобится. — Она встает по стойке смирно, а затем указывает на кровать: — Если вы не возражаете, не могли бы вы лечь.
Деклан ведет меня к кровати, и с лихорадкой я почти забыла о синяках на своей заднице. Я морщусь, когда сажусь, побуждает медсестру спросить:
— Это просто лихорадка?
Яростный румянец окрашивает мое лицо, когда я смотрю на ухмыляющегося Деклана, хотя в его глазах все еще читаются опасения. Он помогает мне лечь, рассказывая медсестре о моих симптомах. Усталость, потеря аппетита, лихорадка и кашель.
Лежать неудобно, и я бы с удовольствием легла на живот, но не могу.
Деклан молча наблюдает, как медсестра Рэйчел измеряет мои жизненные показатели, а затем подключает меня к аппаратам, отслеживая все возможные параметры — от частоты сердечных сокращений до уровня кислорода.
— Ей больно, можете дать ей морфин? — говорит он в тот момент, когда медсестра сообщает мне, что врач скоро придет.
Она колеблется всего секунду.
— Конечно. Одну минуточку, я сейчас же это сделаю. — Ни одного вопроса не задается.
— С тобой все в порядке? — спрашивает меня Деклан, и когда я поднимаю на него взгляд, он переводит взгляд на монитор, а затем снова на меня.
Кивнув, я отвечаю:
— Настолько хорошо, насколько это возможно. — Медсестра возвращается с двумя таблетками и стаканом воды. Не бумажный стаканчик, чтобы выбросить, а тяжелый стакан, похожий на резной хрусталь.
Я еще не успела проглотить таблетки, как она спросила, нужно ли нам что-нибудь еще, и Деклан ответил за меня.
— Это все, спасибо.
Коротко кивнув, она покидает нас.
— Так… эта комната… твоя?
— Моей семьи. Зал наш.
Моя бровь удивленно приподнимается.
— У нас есть свои врачи и персонал, — объясняет он. Я все время забываю, что для таких людей, как он, правила другие. Черт, они создают свои собственные чертовы правила — обычные для таких людей, как я, не применяются к братьям Кросс. Словно иллюстрируя мои мысли, Деклан вкладывает мне в руки тонкий черный телефон. Он легкий и, очевидно, дорогой, и определенно не мой.
— Что это? — спрашиваю я в
— Твой новый телефон.
— Могу ли я вернуть свой телефон?
— Я бы предпочел, чтобы у тебя был этот, — говорит он и небрежно пожимает плечами, как будто это не вторжение в мою личную жизнь или оскорбление или что-то, из-за чего мне следует расстраиваться. Мой разум лихорадочно перебирает все возможные причины, по которым он забрал мой телефон. Я не могу объяснить, почему это ощущается как такая потеря. Это всего лишь телефон, но там есть мои фотографии; я сам выбрал этот телефон. Я накопил на него и купил его сам. Это часть меня. Даже если это всего лишь кусок металла.
— Деклан… — протестую я, но он не дает мне договорить.
— Что я говорил о беспокойстве? Ты мне его даешь. — Он отвечает на свой собственный вопрос.
Я прикусываю язык, совсем не удовлетворенная столь быстрыми переменами. Но одна мысль возвращается ко мне, как и в прошлый раз.
— Я бы хотела написать маме. — Мы часто, очень часто разговариваем, и я уверена, что она пишет. — Она будет беспокоиться обо мне.
— Тогда напиши ей, — говорит он и указывает на телефон в моей руке.
— Она не узнает… — Он обрывает меня прежде, чем я успеваю донести свою мысль.
— Это тот же номер… просто другой телефон, — объясняет он. — Все твои контакты и информация есть. Ничего не было изменено или удалено.
— Почему…
— Это необходимо, и я не хочу объяснять это тебе. Я хочу, чтобы ты приняла то, что я тебе даю, без колебаний, без беспокойства. Это всего лишь телефон, мой маленький питомец. Есть так много других вещей, которые тебе нужно будет просто принять. Ты понимаешь?
Напряжение между нами возникает лишь на мгновение.
— Да, Деклан.
— Я не буду вносить изменения, в которых нет необходимости, — говорит он мне, подходя ближе к кровати. Он натягивает одеяло ближе к моей груди и добавляет: — Ты ведь это знаешь, не так ли? — Я киваю в знак согласия с ним. Когда я это делаю, он целует мой висок.
Но знаю ли я это? Я знаю, что он меня балует, я знаю, что с ним я чувствую себя в безопасности. Я знаю, что мне нравится то, что он делает со мной, и что в нем есть что-то, что всегда притягивало меня к нему. Я знаю, что не хочу его терять, и что телефон не стоит борьбы.
Главное, чтобы я могла поговорить с мамой.
— Ты за этим следишь? — спрашиваю я его, и он улыбается мне и отвечает:
— Конечно.
Я с трудом сглатываю и слегка отстраняюсь от него.
— Это для твоей защиты, — говорит он мне, и машина, отслеживающая мои жизненные показатели, выдает мой гнев, когда мое сердце бьется быстрее. Этот ублюдочный писк вызывает у меня такой взгляд, что Деклан ухмыляется.
— Эй, — говорит он, возвращая мое внимание к себе, и я встречаюсь с умоляющим взглядом и успокаивающим голосом. — Нет причин расстраиваться или злиться на меня. У каждого из нас есть телефон с устройством слежения и мониторинга. Когда я говорю, что это для твоей защиты, я имею это в виду.