Под алыми небесами

Салливан Марк

Он свернул за угол. Из средних ворот стадиона вышел Лейерс и направился к машине. Пино бросился бежать.

Их разделяли семьдесят пять метров, когда Лейерс вышел из двери, но в двенадцати шагах от машины Пино резко остановился перед генералом и выкинул руку в нацистском приветствии. Пытаясь смирить дыхание, он открыл дверь, ручеек пота катился по его по лбу, на переносицу.

Генерал Лейерс, вероятно, увидел это, потому что он остановился, перед тем как сесть, и внимательно оглядел Пино, на лбу которого появились новые ручейки пота.

– Я вам сказал

ждать у машины, – сказал Лейерс.

– Oui, mon general, – выдохнул Пино. – Но мне потребовалось помочиться.

На лице генерала появилось брезгливое выражение. Он сел в машину. Пино закрыл за ним дверь, чувствуя себя так, будто принял паровую ванну. Он рукавами отер лицо и сел на водительское сиденье.

– Варенна, – сказал генерал Лейерс. – Знаете?

– Восточный берег восточного рукава озера, mon general, – сказал Пино и включил передачу.

На пути в Варенну их останавливали на четырех пропускных пунктах, но каждый раз, увидев Лейерса на заднем сиденье, часовой немедленно пропускал машину. Генерал приказал Пино остановиться у небольшого кафе в Лекко, купить эспрессо и печенье – генерал пил кофе и ел на ходу.

Близ Варенны генерал Лейерс дал указание ехать по дороге из города в предгорья Южных Альп. Дорога быстро перешла в двухполосную, ведущую на огороженное пастбище. Лейерс приказал Пино въехать в ворота и дальше – по полю.

– Вы уверены, что машина не застрянет? – спросил Пино.

Генерал посмотрел на него как на идиота:

– Это трехосная полноприводная машина. Она проедет там, где я прикажу.

Пино включил пониженную передачу, они проехали в ворота и с удивительной легкостью двинулись, как небольшой танк, по неровному полю. Генерал Лейерс приказал ему остановиться в дальнем конце поля у шести пустых грузовиков и двух охраняющих их солдат «ОТ».

Пино остановился и заглушил двигатель.

Прежде чем он вышел, генерал спросил:

– Вы можете делать записи?

– Oui, mon general.

Лейерс порылся в саквояже, вытащил блокнот и ручку, потом извлек цепочку с ключом из-под мундира и закрыл саквояж.

– За мной, – сказал он. – Будете записывать то, что я говорю.

Пино взял блокнот и ручку, вышел из машины, открыл заднюю дверь, и Лейерс, выйдя, резвым шагом направился мимо грузовиков к тропинке, которая вела в лес.

Время близилось к одиннадцати часам. На жаре трещали кузнечики. Воздух в лесу, напоенный запахом трав, напомнил Пино о травянистом холме, где они с Карлетто спали во время бомбардировок Милана. Тропинка круто пошла вниз, вся в кочках, изборожденная выступающими из земли корнями деревьев.

Несколько минут спустя они вышли из леса на железнодорожные пути, уходившие в туннель. Генерал Лейерс направился туда. И только теперь Пино услышал звук ударов стали о породу. В туннеле сотни молотков долбили камень.

Часовые у входа вытянулись в струнку и выкинули руки в нацистском приветствии. Пино шел за генералом, чувствуя на себе их взгляды. В туннеле было сумеречно и становилось все темнее, по мере того как они удалились от входа. С каждым шагом стук молотков становился

все ближе и невыносимее для ушей.

Генерал остановился, вытащил из кармана ватные шарики. Один он протянул Пино, показав, что его нужно разделить пополам и заткнуть уши. Пино заткнул уши ватными шариками, и это оказалось действенной мерой, однако, если бы генерал стал кричать рядом с ним, он услышал бы.

Туннель делал поворот, за которым в свете ярких электрических лампочек, свисающих с потолка, они увидели силуэты множества серых людей, работающих кирками и кувалдами по обе стороны туннеля. Здесь стоял невыносимый грохот. Глыбы скальной породы поддавались ударам и падали к ногам людей. Другие люди подбирали эти куски и бросали в тележки на путях.

Это настоящий ад, подумал Пино, ему хотелось бежать отсюда. Но генерал Лейерс, не останавливаясь, прошел дальше, он задержался возле часового «ОТ», который протянул ему фонарик. Генерал повел лучом по стенам. Серые люди кое-где углубились в стену на метр; по прикидке Пино, в их задачу входила вырубка пространства высотой два с половиной метра и протяженностью двадцать четыре метра.

Они прошли дальше. Через пятнадцать метров в стенах уже были прорублены углубления досточного размера, глубиной около четырех с половиной метров. По сторонам путей стояли большие деревянные ящики. В нескольких открытых он увидел боеприпасы.

Генерал Лейерс осмотрел образцы в каждом ящике, потом спросил что-то у сержанта по-немецки. Сержант протянул генералу пачку документов. Лейерс просмотрел несколько страниц, потом взглянул на Пино.

– Пишите, форарбайтер, – приказал он. – Калибр семь запятая девять два на пятьдесят семь миллиметров под маузер: шесть запятая четыре миллиона патронов готовы к отправке на юг.

Пино записал, посмотрел на генерала.

– Девять на девятнадцать миллиметров парабеллум, – сказал Лейерс. – Двести двадцать пять тысяч патронов для войск СС, Милан. Четыреста тысяч для Модены, на юг. Двести пятьдесят тысяч для СС, в Геную.

Пино писал так быстро, как только мог, но едва успевал за генералом. Когда он снова посмотрел на Лейерса, тот сказал:

– Прочтите, что написали.

Пино прочел, и Лейерс коротко кивнул. Он пошел дальше, на ходу глядя на маркировку на ящиках и выкрикивая цифры и приказы.

– Panzerfaust, – сказал Лейерс. – Шесть…

– Простите, mon general, – сказал Пино. – Я не знаю этого слова – Panzer…

– Стомиллиметровый гранатомет, – нетерпеливо сказал Лейерс. – Семьдесят пять ящиков на Готскую линию^[17] по распоряжению фельдмаршала Кессельринга. Восьмидесятивосьмимиллиметровые бронебойные. Сорок пусковых установок и тысяча ракет на Готскую линию, также по приказу Кессельринга.

Так продолжалось еще двадцать минут, генерал выкрикивал приказы и пункты назначения для всего – от автоматических винтовок до девяносто восьмого маузера, стандартного вооружения вермахта, или дальнобойных противотанковых ружей и мощных патронов для них размером двадцать на сто тридцать восемь миллиметров.