Под алыми небесами
Шрифт:
Их потряс его рассказ о рабах в туннеле, хотя дядя Альберт и сказал, что они получали сведения о переводе немцами военных производств под землю.
– Ты и вправду был в доме Муссолини? – спросила тетя Грета.
– На его вилле, – сказал Пино. – Там были он и Кларетта Петаччи.
– Не может быть.
– Может, – ответил Пино и рассказал, что ему стало известно о забастовках, которые Муссолини собирался пресечь в обмен на разговор с Кессельрингом и телефонный звонок от Гитлера.
Потом он рассказал о худшем из случившегося в этот день.
– Это неправда, – сказал дядя Альберт, поднимая голову от блокнота, в котором он делал записи. – Ты настоящий герой – столько добыл полезной информации. Я передам ее Баке, а он передаст твои сведения союзникам.
– Но я не могу сказать Карлетто, – проговорил Пино. – И его отец…
– Извини, Пино, но я скажу тебе откровенно: мне это совершенно все равно. Твое нынешнее положение слишком ценно и слишком уязвимо, чтобы идти на такой риск – посвящать кого-то еще в твои истинные занятия. Пока тебе придется проглотить все обиды и верить, что твоя дружба вернется, когда ты обо всем сможешь рассказать. Это очень серьезно, Пино. Ты тайный агент в тылу врага. Игнорируй все оскорбления, которые достанутся тебе, и оставайся как можно дольше и как можно ближе к Лейерсу.
Пино кивнул, но без особого энтузиазма.
– Значит, вы считаете, то, что я рассказал, важно?
Дядя Альберт фыркнул:
– Мы теперь знаем о большом складе оружия в туннеле близ Комо. Мы знаем, что нацисты используют там рабов. И мы знаем, что Муссолини теперь настоящий евнух, он абсолютно бессилен и обижен на Гитлера за то, что тот не отвечает на его звонки. Разве можно было ждать большего от первого дня?
Пино успокоился. Он зевнул и сказал:
– Мне нужно выспаться. Он ждет меня рано утром.
Он обнял их обоих, спустился по лестнице, прошел по маленькой мастерской. Дверь в проулок открылась. Вошел радист Бака, посмотрел на Пино, на его форму.
– Все не так просто, – сказал Пино и вышел.
Когда Пино, пройдя проверку в холле, вошел в квартиру, его отец уже спал, и он, поставив будильник, упал в кровать. Жуткие сцены, мысли и эмоции создавали хаос в его голове и никак не давали уснуть.
Но когда ему наконец удалось ограничить круг воспоминаний образом Анны, он почувствовал спокойствие и провалился в темную глубину сна.
Глава семнадцатая
9 августа 1944 года
6:45 утра
1
Пино выскочил из «даймлера», остановившись на Виа Данте. Войдя в дом, быстрым шагом прошел мимо подмигивающей старухи, поднялся по лестнице, в нетерпении постучал в дверь любовницы генерала.
Его ждало разочарование: дверь ему открыла Долли. Генерал Лейерс уже находился в коридоре, пил кофе из фарфоровой чашки и, кажется,
Пино взял саквояж, повернулся к Долли, чувствуя все большее разочарование из-за отсутствия Анны.
– Анна! – крикнула Долли. – Принесите еду для генерала.
Несколько секунд спустя, к радости затосковавшего было Пино, появилась Анна с термосом и бумажным пакетом. Генерал направился к двери. Пино подошел к Анне и сказал:
– Я возьму.
Анна улыбнулась ему, протягивая термос. Пино сунул его под мышку, потом взял бумажный пакет.
– Приятного дня, – сказала Анна. – И берегите себя.
Он улыбнулся и ответил:
– Постараюсь.
– Форарбайтер! – пролаял генерал Лейерс.
Пино вздрогнул, развернулся и, схватив саквояж, поспешил за Лейерсом мимо Долли, которая держала открытой дверь квартиры и проводила его понимающим взглядом.
У Лейерса тем утром состоялась четырехчасовая встреча с фельдмаршалом Кессельрингом в «германском доме». Пино за стол не пригласили. Генерал вышел после полудня, раздраженный и расстроенный, и приказал Пино ехать к телефонной станции.
Пино сидел в «даймлере» или бродил рядом, снедаемый скукой. Он бы сходил куда-нибудь поесть, но не хотел оставлять машину. Он находился всего в квартале от Пьяццале Лорето и думал, не поискать ли ему Карлетто, не сказать ли ему что-нибудь, чтобы тот перестал считать его предателем. Это подняло бы ему настроение, вот только…
Он услышал приближающийся голос из громкоговорителя.
С Виале Абруцци появился автомобиль СС с пятью динамиками на крыше.
«Предупреждение всем жителям Милана! – вещал пронзительный голос по-итальянски. – Вчерашнее трусливое убийство немецких солдат не останется безнаказанным. Если вы не сдадите сегодня террориста, то завтра вас ждет кара. Повторяю: предупреждение всем жителям Милана…»
Пино так проголодался, что почувствовал пустоту в желудке; он заволновался, глядя на удаляющуюся машину и слыша отзвуки голоса из громкоговорителей, разносящиеся по всем улицам, примыкающим к Пьяцалле Лорето. В полдень мимо него прошли немецкие солдаты, расклеивая растиражированные копии того же предупреждения на столбах и стенах домов.
Три часа спустя генерал Лейерс, как пушечное ядро, вылетел из дверей телефонной станции. Он пребывал в ярости, садясь на заднее сиденье «даймлера». Пино не ел с шести часов утра, голова у него кружилась, и он нервничал, садясь за руль.
– Verdammte Idioten[19], – произнес Лейерс резким голосом. – Verdammte Idioten.
Пино понятия не имел, что значат эти слова. Он кинул взгляд в зеркало заднего вида и увидел, как генерал три раза ударил кулаком по сиденью. Лицо у него покраснело, лоб покрылся потом, и Пино отвернулся, опасаясь, что гнев генерала может обрушиться на него.
Лейерс на заднем сиденье тяжело дышал. Когда Пино наконец снова посмотрел в зеркало, генерал сидел с закрытыми глазами, сложив руки на груди, дышал медленно и ровно. Может быть, он спал?