Под алыми небесами

Салливан Марк

Пино в смущении не знал, что сказать, но потом начал переводить.

Муссолини оборвал его и, по-прежнему обращаясь к Пино, стукнул себя в грудь и сказал:

– В Италии сильнее всего ненавидят дуче, так же как в Германии сильнее всего ненавидят Гитлера. Но если дуче беспокоит отсутствие народной любви, то Гитлеру на любовь наплевать. Ему нужен только страх.

Пино старался изо всех сил переводить точно, когда диктатор вдруг разразился чем-то вроде откровения:

– Клара, ты знаешь, почему самый ненавидимый в Италии человек не имеет

власти в своей стране?

Его любовница загасила сигарету, выпустила облачко дыма и сказал:

– Адольф Гитлер.

– Именно! – воскликнул дуче. – Потому что самый ненавидимый человек в Германии ненавидит самого ненавидимого человека в Италии! Потому что Гитлер обращается со своими нацистскими немецкими овчарками лучше, чем с президентом Италии. Держит меня взаперти посреди…

– У меня нет времени для этого безумия, – резко сказал генерал Лейерс Пино. – Скажите ему, что я организую его встречу с фельдмаршалом Кессельрингом в ближайшие дни, а в течение недели ему позвонит фюрер. Пока это все, что в моих силах.

Пино перевел, ожидая еще одного взрыва от Муссолини.

Но уступки генерала, казалось, удовлетворили диктатора, который принялся застегивать рубашку со словами:

– Когда встреча с Кессельрингом?

– Я сейчас как раз собираюсь к нему, дуче, – сказал Лейерс. – Его адъютант позвонит вам до полуночи. Чтобы привлечь внимание герра Гитлера, понадобится больше времени.

Муссолини величественно кивнул, словно вновь обрел часть своей иллюзорной власти и теперь собирался совершить что-нибудь космическое.

– Хорошо, генерал Лейерс, – сказал Муссолини, проверяя запонки на манжетах. – К полуночи я покончу с забастовками.

Лейерс щелкнул каблуками, поклонился и сказал:

– Я уверен: фельдмаршал и фюрер будут довольны. Еще раз благодарю за ваше время и влияние, дуче.

Генерал развернулся и пошел прочь. Пино помедлил, не зная, что ему делать, потом коротко поклонился Муссолини и Кларетте Петаччи и поспешил следом за Лейерсом, который исчез из его поля зрения, свернув в колоннаду. Пино догнал генерала и шел у его правого плеча почти до самого автомобиля, где поспешил вперед, к задней двери.

Генерал Лейерс помедлил, несколько секунд смотрел на Пино, потом сказал:

– Хорошая работа, форарбайтер.

– Спасибо, mon general, – пробормотал Пино.

– А теперь увезите меня из этого сумасшедшего дома, – сказал Лейерс и сел в машину. – Телефонная станция в Милане. Знаете ее?

– Да, конечно, mon general, – сказал Пино.

Лейерс расстегнул саквояж и погрузился в работу. Пино ехал молча, поглядывая в зеркало заднего вида и ведя разговор с самим собой. Когда генерал похвалил его, он раздулся от гордости. Но теперь спрашивал себя – почему? Лейерс был нацистским генералом, погонщиком рабов, псом войны. Как мог Пино испытывать чувство гордости, слыша похвалу такого человека? Это невозможно. Он не должен был чувствовать ничего такого. Но чувствовал, и это беспокоило его.

Когда они добрались

до окраин Милана, Пино решил гордиться тем, сколько ему удалось узнать всего за полдня езды с генералом. Его дядюшка просто не поверит. Он разговаривал с Муссолини и Клареттой Петаччи! Сколько тайных агентов в Италии могут похвастаться этим?

Пино ехал маршрутом, по которому шел Ганнибал с боевыми слонами, и доехал до Пьяццале Лорето за рекордное время. Он проехал по развязке, увидел синьора Белтрамини на своем месте у выносного прилавка магазина «Фрукты-овощи», где тот обслуживал пожилую женщину. Пино хотел приветственно помахать ему, но, когда попытался взять вправо, его подрезал немецкий грузовик. Они чуть не столкнулись. Пино едва увернулся.

Он не мог поверить, что водитель грузовика пошел на такое. Неужели он не видел?..

Флажки. Он забыл поставить генеральские флажки при въезде в Милан. Ему придется сделать еще один круг по развязке. Во второй раз он увидел Карлетто – тот шел по улице к своему любимому кафе.

Пино прибавил скорость, без всяких происшествий свернул на Виале Абруцци и вскоре остановился перед телефонной станцией, вокруг которой стояло кольцо оцепления. Поначалу такое количество немцев удивило его, но потом он понял: тот, кто контролирует станцию, контролирует и связь.

– У меня работы на три часа, – сказал генерал Лейерс. – Можете меня не ждать. Машину здесь никто не посмеет тронуть. Возвращайтесь в семнадцать часов.

– Oui, mon general, – сказал Пино и поспешил открыть заднюю дверь.

4

Он дождался, когда Лейерс войдет в здание, после чего направился назад, к Пьяццале Лорето и магазину Белтрамини. Он прошел всего квартал, но за это время поймал столько презрительных взглядов, что понял: повязку со свастикой лучше снять и сунуть в карман.

Это помогло. Люди почти не смотрели на него. Он был в форме, но не СС и не вермахта. А больше людей ничто не волновало.

Он перешел на легкий бег. Он видел впереди синьора Белтрамини, укладывавшего в пакет виноградные гроздья. Но на самом деле ему хотелось увидеть Карлетто. Они встречались в последний раз четыре месяца назад, а ему столько надо было рассказать старому другу.

Пино пересек улицу перед немецкими грузовиками, идущими колонной, и повернул направо. Оглядывая переулок впереди, он увидел Карлетто, который сидел в кафе спиной к нему.

Лицо Пино расплылось в улыбке, он подошел, увидел, что Карлетто читает, отодвинул стул и сел со словами:

– Надеюсь, ты не ждешь прекрасную молодую даму.

Карлетто поднял на него глаза. Поначалу Пино показалось, что Карлетто выглядит более усталым и задерганным, чем даже в апреле. Но тут Карлетто узнал его и вскрикнул:

– Бог ты мой, Пино! Я же думал, тебя убили.

Он вскочил и энергично обнял Пино. Потом отпрянул, посмотрел влажными глазами.

– Правда, я так думал.