Подвиг

Краснов Петр Николаевич

J'adore les mensonges. [1]

— Сейчасъ вы услышите правду, — отвчалъ ему по французски Русскiй.

— А… Правду! — съ большой горячностью сказалъ французъ. — Какъ хотите вы бороться противъ громадной еврейской организацiи? Она везд. Elle tient tous les carrefours. [2] Къ власти она пускаетъ только своихъ, «услужающихъ», или убжденныхъ къ повиновенiю, или купленныхъ… Мы побждены, даже и не понимая того, что мы не боролись… Послушаемъ, что намъ скажетъ вашъ Illustre. [3] Вы мн будете переводить.

Note1

Будущее Европы самое печальное. Она не отдаетъ себ въ этомъ отчета. Это добровольная слпота. Кто можетъ ей открыть глаза? Газеты

уже не могутъ выполнять ту роль, къ которой он призваны. Жиды отлично работали. Мы безоружны противъ ихъ могущества и ихъ дятельности. Въ нашей сфер мы еще пытаемся искать истину. Но на насъ смотрятъ, какъ на пророковъ плохого сорта. Вы знаете, что народъ не любитъ слушать правду. Ложь ласкаетъ его желанiе безопасности. Онъ обожаетъ ложь.

Note2

Она на всхъ перекресткахъ.

Note3

Знаменитость.

— Съ особымъ удовольствiемъ.

Президiумъ, и опять все имена, знаменитости, крупнйшiя величины лваго и праваго лагерей — занялъ свои мста за столомъ. Портьера позади стола распахнулась. Залъ разразился громомъ рукоплесканiй. Многiе встали. Рядомъ съ Нордековымъ какой то совершенно лысый человкъ неистово хлопалъ въ ладоши, весь перегнувшись за перила хоровъ. Изъ за эстрады къ столу подошелъ Стасскiй.

XXI

Онъ былъ очень старъ и, видимо, слабъ. На немъ, какъ на вшалк, вислъ длинный, черный» старомодный сюртукъ. Въ толп кто то сказалъ — «народовольческiй». И точно: — отъ костюма Стасскаго повяло шестидесятыми годами.

Совершенно лысый черепъ былъ цвта слоновой кости. Сивые волосы рдкими прядями обрамляли только шею и спускались косицами на воротникъ. Сморщенное, блое, какъ у покойника, лицо было покрыто стью частыхъ мелкихъ морщинъ. Жиденькая бородка торчала ядовитымъ клинушкомъ… Руки у него были длинныя съ узловатыми тонкими пальцами. Оыъ походилъ на хищную птицу.

— Настоящiй кондоръ — орелъ стервятникъ, — прошепталъ на ухо Нордекову Ферфаксовъ. — Если бы вечеромъ увидалъ такого въ горахъ, — пристрлилъ бы его за милую душу.

Стасскiй поклонился, легкимъ наклономъ головы отвчая на сдланную ему овацiю, и оперся обими руками о край стола.

Апплодисменты стихли. Стала напряженнйшая тишина. Стасскiй не торопился начинать. Нордекову показалось, что онъ такъ старъ и слабъ, что не въ силахъ будетъ говорить.

Но голосъ Стасскаго раздался, и дйствительно, совершенно отвчая его наружности, онъ походилъ на орлиный клекотъ.

Стасскiй бросалъ отрывистыя, безсвязныя фразы, какъ вс Русскiе ученые злоупотребляя иностранными словами. Первое впечатлнiе было — большое разочарованiе.

— Да онъ совсмъ не ораторъ!..

Но Стасскiй зналъ, что длалъ. Онъ бросалъ свои отрывистыя мысли, какъ скульпторъ бросаетъ глину на болванку… Онъ лпилъ ихъ безобразными комками, едва давая очертанiя того лица, какое онъ хотлъ вылпить. И сейчасъ же онъ принимался эти наспхъ безсвязно брошенныя мысли дополнять, разъяснять, передлывать, опровергать, измнять и вдругъ, и совершенно неожиданно для слушателя, мысль Стасскаго вставала необыкновенно ясная и выпуклая.

— Репродукцiя… Воспроизведенiе… Я бы сказалъ — отображенiе… того, что происходитъ сейчасъ въ Россiи… Это… Депрессiя… Какая то подавленность съ одной стороны… Полная толерантность массъ… И вмст съ тмъ неостывающiй, вулканическiй какой то, революцiонный пафосъ… Кипнiе толпъ… Массовая психологiя… Митинги и образованiе совсмъ своеобразной демократiи, общественности въ тхъ слояхъ общества, гд и самаго этого слова не понимали.

Нтъ, онъ совсмъ не былъ старъ. И кто бы сказалъ, что ему за восемьдесятъ!.. Душа его горла молодымъ огнемъ. Тло точно торопилось передать человческимъ языкомъ все то, что накипло въ его душ. Этотъ человкъ, казалось, понималъ и видлъ нчто скрытое отъ другихъ и спшилъ разсказать объ этомъ, пока онъ еще живъ, чтобы предупредить человчество о надвигающейся катастроф.

— Соцiализмъ проводится тамъ безповоротно… и жестоко… И какой соцiализмъ! Соцiализмъ Беллами и Уэлса! Соцiализмъ необузданныхъ романистовъ, данный въ руки дикарямъ… Притомъ шовинистическiй какой то соцiализмъ… Олицетворенiе и оформленiе всхъ старыхъ лозунговъ. «Кто не съ нами — тотъ противъ насъ»… Отсюда — чрезвычайки, неслыханный въ мiр терроръ… Ссылки, какихъ не знала Императорская Россiя… Каторжныя работы… Рабство… Но соцiализмъ — это то, на что молились… Это религiя массъ… Если страна совтовъ со всмъ тмъ уродлива и страшна — значитъ уродливъ и страшенъ и самъ соцiализмъ. Кто, однако, посметъ сказать это? Вотъ откуда эта всеобщая, вопреки здравому смыслу, поддержка совтовъ… Это поддержка соцiалистами соцiалистическаго правительства… А во вторую четверть двадцатаго вка, гд не сидятъ въ Европ… Что въ Европ, во всемъ мiр — соцiалисты? Кто же посметъ сказать: — «соцiализмъ — это глупость, соцiализмъ — это утопiя»… И — «свобода, равенство и братство» т самые лозунги, на которые боле вка молились — это обманъ… Если не можете

этого сказать вы, свободные и въ свободной стран находящiеся, какъ хотите вы, чтобы сказали это тамъ, гд за одну такую мысль разстрливаютъ, казнятъ, пытаютъ и замучиваютъ… Поймите, какая же это сила!.. Они… Ихъ режимъ… большевицкiй… Вотъ кто то сказалъ — ихъ вра— оправдана и поддержана всми… всмъ мiромъ… Ибо кто противъ нихъ — тотъ противъ соцiализма…

Стасскiй сдлалъ маленькую паузу, отпилъ воды и съ силою, какой нельзя было ожидать отъ него снова повторилъ:

— Кто осмлится пойти противъ соцiализма?!.. Въ немъ воспитаны наши отцы, наши дды… Мы сами выросли въ преклоненiи передъ нимъ. И дтей своихъ мы воспитали въ вр въ соцiализмъ…

Съ большимъ искусствомъ Стасскiй сдлалъ краткiй очеркъ развитiя соцiалистическаго ученiя въ Россiи и въ Европ.

— Мы боролись противъ собственности, — говорилъ онъ теперь уже спокойно. — Прекрасное дло!.. Мой другъ Левъ Николаевичъ Толстой не могъ мириться съ тмъ, что у одного столько тысячъ десятинъ, что онъ въ цлый день на лошади не можетъ объхать своего имнiя, a y другого полторы десятины и громадная семья на ше… Басня о клочк земли, куда некуда куренка выпустить, стала такъ избитой, что я не стану вамъ повторять ее. Ну такъ вотъ — большевики совсмъ упразднили собственность… Такъ вдь это же торжество соцiализма!.. И какъ я скажу своимъ избирателямъ, рабочимъ, въ огромномъ своемъ большинств соцiалистамъ и соцiалистамъ тупымъ, что я иду противъ совтовъ?… Невозможно!.. Тамъ въ Россiи, какъ въ стран неофитовъ энтузiазмъ массъ…

— Тамъ нищета и голодъ, — крикнулъ кто то изъ заднихъ рядовъ.

— Тамъ — небывалый подъемъ, пафосъ и энтузiазмъ массъ, — упрямо повторилъ Стасскiй. — Тамъ «пятилтка»… «Погодите», — говорятъ тамъ голодному… Да, не отрицаю: — голодному, оборванному, отрепанному, босому нищему обывателю, — «погодите, пройдетъ еще три, два, одинъ годъ и все у васъ будетъ… Наступитъ рай на земл… Эта легенда о ра, какъ ни уничтожаютъ религiю въ человческихъ умахъ, лежитъ въ нихъ прочно… Этого рая ждутъ и въ этотъ рай врятъ… А когда что нибудь уже очень не удается… Вредители!.. Показательные процессы всевозможныхъ «спецовъ», инженеровъ, агрономовъ, техниковъ… Это мiровой капиталъ мщаетъ народу… Ну и вотъ: — распни ихъ — вредителей!

— Пятилтка имъ никогда не удастся — крикнулъ кто то съ мста.

— Какъ можно говорить: — «не удастся» о томъ, что уже удается. Другой, и совершенно праздный вопросъ — какою цной?… Весь союзъ совтскихъ, соцiалистическихъ республикъ, вся прошлая громадная Россiя, скажу банальное избитое слово: — шестая часть свта, со ста сорока миллiонами населенiя обращается въ громадную фабрику, производящую все то, что нужно для человчества. Въ ней работаютъ — рабы. Нищiе, голодные, боящiеся окрика своихъ мучителей и притомъ фанатически врующiе, что они проповдники новой свтлой религiи, религiи соцiализма… Это же Египетъ какой то… Египетъ временъ фараоновъ!.. Но Египетъ съ усовершенствованкыми путями сообщенiя, съ радiо, съ аэропланами… Вотъ они повсюду закупаютъ и заказываютъ коммерческiй тоннажъ. Это готовится такой дампингъ, передъ которымъ не устоитъ никакое государство. Года черезъ два заводы Форда подъ Нижнимъ Новгородомъ выпустятъ автомобили «Made in U.S.S.R.» цною, здсь, въ Париж 2000 франковъ. Кто можетъ съ этимъ конкурировать?… Вы скажете: — «ихъ можно запретить… наложить такiя пошлины, что они станутъ дороже здшнихъ»… Да не очень то запретите, когда самъ пролетарiатъ, сами рабочiе, скажемъ, работающiе у того же Рено, или Ситроена, кинутся покупать эту дешевку?.. Сами будутъ рубить сукъ, на которомъ сидятъ. Сами будутъ загонять себя въ соцiалистическое рабство. А потомъ придутъ корабли съ хлбомъ, со всевозможнымъ сырьемъ, съ лсомъ, добытыми въ громадныхъ государственныхъ кол-хозахъ рабскимъ трудомъ и завалятъ вс рынки… Вотъ недавно въ Бразилiи пришлось выкинуть нсколько тоннъ мшковъ съ кофе, чтобы не подорвать цнъ на кофе… Еще гд то по той же причин пшеницей топили паровозы… Совтскiй дампингъ затопитъ вс рынки. Трудъ станетъ безцльнымъ. Государства станутъ передъ дилеммой: — или заводите у себя такой же рабскiй трудъ, такую же скотскую жизнь, стройте чрезвычайки, разстрливайте неповинующихся рабочихъ, или становитесь въ полную зависимость отъ совтскаго союза и увеличивайте до безконечности армiи безработныхъ. Въ Европ готовится самое ужасное рабство и что примчательно: — сами будущiе рабы — рабочiе — куютъ себ рабское ярмо. У соцiализма два пособника: — жадность и глупость и оба они въ Европейскихъ демократiяхъ на лицо. Торжество соцiализма — обращенiе нацiи въ безсловесную толпу, которой легко управлять… И правители найдутся… Только будемъ ли мы тогда довольны своими правителями?…

Стасскiй кончилъ. Онъ сдлалъ чуть замтное движенiе головой, нчто въ род поклона и безсильно опустился на стулъ. Воспламенившiйся было, въ старомъ тл духъ угасъ. Передъ толпою былъ старикъ, такъ странно похожiй на большую хищную птицу. Теперь эта птица словно была мокрой и нахохлилась.

Слушатели были подавлены. Раздавшiеся, было, жидкiе апплодисменты сейчасъ же и оборвались. Докладчикъ нарисовалъ такую жуткую картину будущаго, что странно и дико было рукоплескать своей грядущей гибели.