Подвиг
Шрифт:
Ho раздать no людямъ оказалось не такъ то просто. Напрасно предлагала ихъ Ольга Сергевна въ церкви пвчимъ и отцу дiакону и самому батюшк. Вс сочувствовали ей. Нкоторые даже приходили полюбоваться на нихъ, находили ихъ удивительными. Одна хористка, и тоже полковница, безъ конца цловала ихъ, прижимала къ груди, тискала, выбирала, кого возьметъ, разглядывала, кто мальчики, кто двочки, а взять такъ никто и не ршился.
— Знаете, у насъ хозяинъ, ни за что не позволитъ.
— Мы отъ жильцовъ комнату имемъ… Намъ никакъ нельзя.
— Рада бы, милая, взять, да консьержка у насъ чистая вдьма…
И топить ихъ тоже не смогли.
Сказали Нифонту Ивановичу. Тотъ руками замахалъ.
—
Отказался и Фирсъ.
Мишель Строговъ посмотрлъ своимъ неломающимся взглядомъ узко поставленныхъ глазъ и проворчалъ:
— Мараться то не охота.
Такъ и жили они, приговоренные къ смерти, жили потому, что оказалось приговорить то ихъ къ смерти приговорили, а привести приговоръ въ исполненiе никто не ршался: не было палача.
A y собачекъ между тмъ уже прорзались глазки. Черными блестящими изюминами смотрли на свтъ Божiй, и такая была въ нихъ радость бытiя, что у всхъ обитателей виллы «Les Coccinelles» нестерпимо болли сердца и тяготила тяжкая дума, какъ бытiе это отъ нихъ отнять.
XVII
Весною у полковника было такъ много воспоминанiй и поминальныхъ дней. И тяжелыхъ, печальныхъ и героическихъ. Ледяной походъ… Атака Екатеринодада… Смерть Корнилова… Все это заставило полковника соприкоснуться съ былыми боевыми друзьями соратниками. Къ огорченiю Ольги Сергевны было много выпито и еще боле произнесено хорошихъ, бодрыхъ рчей о побдахъ прошлыхъ и о побдахъ будущихъ…
«Борьба продолжается»…
Размякшiй полковникъ наприглашалъ на ближайшее воскресенье гостей.
Вс позванные имъ были люди твердые, врующiе въ окончательную побду, не «свернувшiе знаменъ», честные, славные и бодрые люди и потому, — полковникъ это отлично понималъ — особенно ненавистные Ольг Сергевн.
Но, назвался груздемъ — ползай въ кузовъ. Ольга Сергевна была нкогда полковой дамой хоть куда и обычаи гостепрiимства знала. Сцена была только домашняя — до прiема — акъ самому прiему гроза и буря миновали. «Мамочка» и Леночка были мобилизованы. На кругломъ обденномъ стол тонко катали тсто и рюмкою отбивали кружки для разсыпчатаго печенья «совсмъ, какъ въ Россiи». Нифонтъ Ивановичъ съ Фирсомъ — не ударить же въ грязь лицомъ вилл «Les Coccinelles» — носили бутылки блднаго благо «ординера» и толстыя пузатыя бутылки краснаго вина съ этикеткой, гд былъ изображенъ румяный красный почтальонъ въ сромъ цилиндр…
По словамъ полковника готовился еще и сюрпризъ, и Ольг Сергевн было сказано, что особенно думать о закуск не приходится: — гости сами принесутъ закуску.
Погода выдалась замчательная. Сирень въ палисадник цвла. Въ клумбахъ хозяинъ натыкалъ какихъ то цвтовъ. И, если что смущало — такъ это категорическое приказанiе хозяина, чтобы завтра никакихъ щенятъ ни подъ какимъ видомъ не было. А они, какъ на зло, такъ уморительно, весело и безпечно кувыркались и рзвились подл своей мамаши…
Вечеръ общалъ быть теплымъ. Ршено было прiемъ устроить въ палисадник. Co всего дома вынесли столы и стулья, приспособили скамьи. Посуда была разнокалиберная: — ее занимали черезъ дачу у знакомыхъ Русскихъ. Столы были безъ скатертей. He всмъ было на что ссть, — но всякiй же долженъ понимать, что это не мирный прiемъ у царскаго полковника Нордекова, a прiемъ на поход («война продолжается») — и потому: — a la guerre comme a la guerre — эта старая избитая поговорка, какъ нельзя боле подходила къ обстановк прiема у Нордековыхъ.
Въ восьмомъ часу Нифонтъ Ивановичъ сталъ хлопать пробками, откупоривая бутылки. Неонила Львовна
Первыми пришли Парчевскiе и съ ними безрукiй инвалидъ, молодой и молодцеватый капитанъ Ротовъ. Они принесли съ собою небольшой чемоданчикъ.
— Что это, господа, — говорила, цлуясь съ Лидiей Петровной Парчевской, Ольга Сергевна, — разв такъ полагается со своей закуской въ гости ходить?… Совсмъ это напрасно такое баловство.
Парчевскiй, нарядный, въ прекрасномъ сромъ костюм, съ большими «гусарскими» усами на холеномъ бритомъ лиц, изящно склоняясь и цлуя руку, сказалъ:
— Это все Кавказъ надумалъ. Его и вините.
— Ольга Сергевна, дорогая, шашлыкъ будемъ готовить, — сказалъ безрукiй капитанъ. Онъ говорилъ съ легкимъ кавказскимъ акцентомъ. — У васъ тутъ великолпно… А я мастеръ по этой части… И только, господа, прошу мн не мшать… Кто помогаетъ — тотъ мшаетъ — это основное правило… Никогда не надо этого забывать.
— Но, позвольте… Вдь шашлыкъ, кажется надо на угольяхъ?…
— На угольяхъ, дорогая… Уголья несетъ Ферфаксовъ.
— Но гд же?… Какъ же?…
— Это не безпокойтесь, пожалуйста… Все соорудимъ… Мн бы только нсколько кирпичей достать… Больше ничего и не нужно…
— Гд же вы думаете это длать? — уже съ безпокойствомъ сказала Ольга Сергевна.
— Въ саду, дорогая Ольга Сергевна… Здсь прямо прекрасно въ затишк.
— Но это же костеръ надо разводить?
— Никакой не костеръ… Немного угольковъ, чтобы жаръ былъ.
— Но, господа, что вы такое придумали? Вы знаете французскихъ хозяевъ… да насъ завтра съ квартиры погонятъ, если мы здсь въ ихъ садик костеръ будемъ раскладывать.
— Мы все приберемъ посл, дорогая Ольга Сергевна, пожалуйста, не безпокойтесь… Станичникъ, — обратился Ротовъ къ Нифонту Ивановичу, — нельзя ли у васъ тутъ нсколькими кирпичами разжиться?
Нифонтъ Ивановичъ, живо заинтересованный господской затей быстро спустился къ себ и принесъ шесть крипичей.
— Такъ довольно будетъ, ваше высокоблагородiе?
— Отлично, — распоряжался какъ въ своемъ собственномъ саду Ротовъ. — Вотъ онъ и Ферфаксовъ и съ углями.
— Но, господа, — пробовала еще протестовать Ольга Сергевна, но приходъ новыхъ гостей отвлекъ ее.
Полковникъ Ферфаксовъ съ женою Анелей и съ ними громадный полковникъ Амарактовъ, теперь булочникъ и музыкантъ, когда то лихой командиръ броне-позда проходили въ калитку. На Ферфаксов, какъ и на Амарантов были надты новенькiе костюмы, оригинальнаго покроя, и Ольга Сергевна сейчасъ же обратила вниманiе на ихъ платье. На нихъ были совершенно одинаковые пиджаки, что ничего бы особеннаго не представляло: — Русскiе офицеры вс боле или мене одинаково одвались, но Ольгу Сергевну поразило то, что костюмы ихъ были — и это она сразу своимъ женскимъ глазомъ подмтила и оцнила — не изъ дешеваго «бженскаго» матерiала построены и не были куплены въ универсальномъ магазин готоваго платья, или на открытомъ рынк, гд покупали они всегда, но сшиты изъ прекраснаго англiйскаго темно-синяго сукна и у хорошаго портного. И покрой ихъ былъ особенный. Это были штатскiе пиджаки, но было въ нихъ что то военное. Юбка была шире и длинне, и карманы были большiе. Воротъ былъ мало открытъ, за нимъ немного были видны тоже одинаковыя сро-синiя рубашки и одинаковые галстухи синяго цвта съ узкой серебряной дорожкой.