Подвиг
Шрифт:
Евстратовъ всталъ со скамьи, придалъ своему курносому лицу тупое, упорное выраженiе и сталъ говорить, какъ твердо заученный урокъ:
— Въ ЦИК продолжаютъ поступать съ мстъ многочисленные запросы по чистк и проврк партiи. Товарищи, къ этому надо относиться съ должнымъ вниманiемъ и партiйною серьезностью. Провркомы и парторганизацiи запрашиваютъ напримръ: подлежатъ ли проврк кандидаты, какъ поступать, когда возникнетъ сомннiе въ установленiи партстажа, гд проврить только что прибывшихъ въ ячейку изъ другихъ организацiй, гд и когда наклеивать марки на партдокументъ провреннаго, нужно ли голосовать на собранiяхъ и т. д. Товарищи, все это праздные вопросы. Все это предусмотрно и разъяснено въ инструкцiяхъ и письмахъ ЦКК ВКП. Статодломъ ЦК ВКП разосланы на мста бланки статистической отчетности о чистк и проврк партiи и инструкцiя по составленiю отчетности и подведенiю итоговъ чистки. Всего формъ
— Очень хорошо-съ… Довольно, господинъ Евстратовъ. Прошу васъ садиться. Изъ этого краткаго доклада, господа, не думайте, что доклада придуманнаго, чтобы посмяться надъ узкимъ бюрократизмомъ и канцеляризмомъ коммунистической партiи, нтъ, доклада подлиннаго, вы можете убдиться, до какихъ Гсркулесовыхъ столбовъ, до какого абсурднаго узкаго канцеляризма и бюрократизма дошли большевики. И этихъ всхъ правилъ, отчетностей, инструкцiй, формъ, которыми засыпаютъ совтскихъ служащихъ, естественно никто не можетъ какъ слдуетъ усвоить и запомнить. Отсюда — смлость и наглость при спорахъ и вы всегда будете правы. Знать вс декреты, инструкцiи, формы и правила большевиковъ трудне, чмъ изучить китайскую грамоту. Ихъ не знаютъ и сами такъ называемые «стопроцентные» коммунисты. Вы спросите меня, откуда вся эта канцелярская галиматья въ коммунистической партiи? Надо знать, кто такiе большевики? Соцiалисты и ихъ производная — большевики — это дтище той части народа, которая оторвалась отъ него, получила нкоторыя знанiя, не знаетъ народа, не желаетъ знать его чаянiй и вожделнiй, создала въ своей голов нарочно придуманныя правила и съ тупостью народныхъ учителей старается во что бы то ни стало привить свои правила народу. Соцiалисты — это дтище такъ называемой «интеллигенцiи». Ея самые яркiе представители, это туполобыя, фанатическiя курсистки, которыхъ знанiя опьянили и он возомнили себя въ нкоторомъ род богами. Что могла эта «интеллигенцiя» придумать для народа, кром воинствующаго безбожiя, самаго грубаго и пошлаго матерiализма и всхъ этихъ рапортичекъ, инструкцiй, формъ, доносовъ и экзаменовъ «како вруеши»?… Соцiалисты вышли изъ среды, гд спрашиваютъ уроки «отъ эстого до эстого», гд ставятъ баллы, сажаютъ въ карцеръ, длаютъ экзамены и выгоняютъ вонъ изъ школы. Это единственное свое знанiе они и примнили къ жизни великаго народа. Они экзаменуютъ его, ставятъ ему баллы, сажаютъ въ карцера Гороховыхъ и Лубянокъ и выгоняютъ вонъ изъ жизни. Большевизмъ — это прежде всего мщанство, доведенное до абсурда… Большевизмъ — это невроятная пошлость, это оскотиненiе человка. И потому не бойтесь. Смотрите на все просто. Тамъ, куда вы прилетите, гд сразу вы очутитесь въ толп народа, вы не найдете ничего страшнаго. Вы увидите тамъ двицъ, мечтающихъ объ «ирискахъ» Моссельпрома, о билет въ кинематографъ, о прюнелевыхъ ботинкахъ и о шерстяныхъ теплыхъ чулкахъ. Тамъ вы найдете молодыхъ людей, зубрящихъ партiйные уроки и боящихся получить дурной баллъ. Вы везд будете выше ихъ и только — не бойтесь…
Субботинъ поклонился слушателямъ. Его урокъ кончался. Ранцевъ, присутствовавшiй на занятiяхъ, знакомъ показалъ, чтобы не расходились и сказалъ:
— Особенно эти мщанство и пошлость сказались въ красной армiи. Совтское Правительство употребляетъ вс усилiя, чтобы создать боеспособную армiю. Оно тратитъ на нее большiя деньги, оно ее старается кормить и одвать и, тмъ не мене, къ тринадцатому году существованiя красной армiи она представляетъ изъ себя и по вншнему виду и по внутреннему своему содержанiю то, чмъ была наша армiя во времена Временнаго Правительства. Красная армiя можетъ дать Калущъ, но за нимъ неизбжно послдуетъ — Тарнополь… Красные командиры не гордятся, но тяготятся службой. Нашъ офицеръ сживался съ полкомъ цлымъ рядомъ предковъ, служившихъ въ этомъ полку. Онъ любилъ свой полкъ, гордился имъ. Онъ любилъ и дорожилъ полковымъ мундиромъ, берегъ и цнилъ носимое имъ оружiе… Ничего этого нтъ въ сред краснаго команднаго состава. Это не офицеры, это чиновники, ненавидящiе службу, отбывающiе въ ней номеръ. Красная армiя съ полками безъ традицiй прошлаго, со скучнымъ и позорнымъ настоящимъ и безъ всякаго будущаго — мертвый организмъ. Въ ней каждый понимаетъ, что коммунизмъ умретъ и съ нимъ умретъ и его красная армiя. Вамъ, господа, придется на ея мст создавать новую Россiйскую Имперскую Армiю на началахъ вры въ Бога, врности присяг будущему Государю и доблестнаго, рыцарскаго служенiя Родин. Готовьтесь къ этому.
— Насъ для этого слишкомъ мало, — съ мста сказалъ Парчевскiй.
— За вами вся Россiя…
Глубокою, страстною врою дышали слова Ранцева. Они вливали бодрость въ сердца офицеровъ. Посл его словъ легче дышалось. Забылись тяжелые труды въ непривычномъ климат, забылась тоска по покинутымъ семьямъ. Готовились къ подвигу и врили, что подвигъ этотъ будетъ ненапрасенъ.
Занятiя шли по своему росписанiю и, независимо отъ него, дни и ночи непрерывно въ аэропланныхъ ангарахъ стучали по металлу молотки, клещи стягивали гайками винты. Подъ руководствомъ инженеровъ шла сборка аэропланныхъ частей.
И не прошло и мсяца такой напряженнйшей работы, какъ то одинъ, то другой серебряный лебедь, красавецъ аэропланъ, выбгалъ изъ ангара, становился на отмченную точку и вдругъ безъ шума и безъ разбга, точно подхваченный какою то невидимою силою взмывалъ кверху и исчезалъ въ голубой выси.
Возвращавшiеся съ пробныхъ полетовъ авiаторы были въ восторг отъ аппаратовъ Аранова. Самъ Арановъ всегда стоялъ и ожидалъ замчанiй о полет. Взволнованный, возбужденный совершеннымъ полетомъ летчикъ шелъ къ нему съ докладомъ.
— Какая удивительная машина, Михаилъ Михайловичъ, — уже издали говорилъ летчикъ. — Я совершенно забывалъ, что я лечу на аэроплан. Просто парилъ орломъ въ воздух. Останавливался, прибавлялъ и убавлялъ скорость. Какъ нкiй духъ неслышно носился надъ океаномъ. Мой аппаратъ высоты показывалъ шесть тысячъ метровъ, а я и не замчалъ этого въ своей кабин. Вы думаете, я могу завтра подняться выше?…
Арановъ стальными глазами вглядывался въ глаза летчика и какъ всегда долго не отвчалъ.
— Да, конечно, — наконецъ, говорилъ онъ и шелъ навстрчу слдующему летчику, безшумно спускавшемуся на указанное ему мсто.
Мишель Строговъ наблюдалъ все это. Онъ обладалъ теперь въ полной мр тайной и онъ понималъ, какихъ денегъ стоила эта тайна. Дйствительно — миллiонъ!.. Но использовать ее, пока онъ находится на этомъ проклятомъ острову онъ никакъ не могъ. Все сильне и ярче накипала въ немъ злоба противъ Ранцева, отставившаго его отъ полета и жажда мести во что бы то ни стало стала главною его мыслью. Изъ далекихъ воспоминанiй дтства выплыли времена, проведенныя имъ въ комсомол и уроки тамъ полученные. Разлагать и уничтожать всякое дло, всякое начинанiе… Сять смуту среди участниковъ… Подрывать доврiе къ начальникамъ — вотъ та работа, какая указывалась въ такихъ длахъ. Мишель Строговъ искалъ случая, чтобы взорвать работу Ранцева и уничтожить доврiе къ нему офицеровъ и солдатъ отряда капитано Немо. Изъ своего коммунистическаго прошлаго онъ усвоилъ, что въ такихъ случаяхъ надо найти слабое мсто у противника и no нему и ударить какъ и чмъ угодно, хотя бы ложью и клеветой. И Мишель Строговъ нашелъ такое мсто.
VIII
Въ собранской столовой кончили ужинать. Почти вс офицеры разошлись по палаткамъ. Свчи были погашены. Только на одномъ конц длиннаго стола, гд горлъ лампiонъ, осталась небольшая группа. Тамъ смотрли, какъ неизвстно откуда прилетвшая большая ярко голубая блестящая бабочка билась крыльями о стекло лампiона. Въ противоположномъ углу въ темнот, Фирсъ Агафошкинъ у самовара перетиралъ стаканы. Никто изъ сидвшихъ у стола не замтилъ, какъ въ этотъ темный уголъ прошелъ изъ лагеря Ранцевъ. Онъ не хотлъ тревожить офицеровъ и, сдлавъ Фирсу знакъ, чтобы онъ не докладывалъ о его приход, спросилъ себ стаканъ чая и слъ въ углу, издали наблюдая за бабочкой.
— Первый встникъ на Россiйскiй островъ, — сказалъ Парчевскiй, стоя слдившiй за порханiемъ бабочки.
— Господинъ полковникъ, мы должны спасти ее и не дать обжечь ея прекрасныя крылышки, — сказалъ князь Ардаганскiй.
— Какъ вы думаете, какъ и откуда она могла попасть къ намъ? — сказалъ Кобылинъ. Его голосъ былъ нженъ. Казалось, что это сказала груднымъ низкимъ голосомъ женщина.
— Втромъ могло принести куколку. И вотъ это первое существо, родившееся на острову, — сказалъ Парчевскiй.
— Я, господа, видалъ мышей, — сказалъ Ферфаксовъ.
— Ну эти попали съ ящиками съ мукой со «Мстителя». Он того же порядка, что и мы. Но бабочка… Откуда она?…
— Какъ интересно наблюдать зарожденiе флоры и фауны на острову, гд нсколько лтъ тому назадъ ничего не было.
— Такъ когда то было и на всей нашей земл.
— Да, если врить матерiалистамъ и считать теорiю Дарвина за непреложную истину.
— Но она давно уже опровергнута. Ей врятъ только такiя тупицы, о которыхъ, помните, намъ разсказывалъ полковникъ Субботинъ.