Подвиг
Шрифт:
«Все равно», — думала она, — «это какъ «винтики». Отъ нихъ никто никуда не уйдетъ».
Ольга Сергевна довольно равнодушно прочла показанную ей мамочкой замтку.
— Ну что же? — сказала она, поднимая глаза отъ газеты.
— Такъ вдь ты, чай, слыхала, тогда въ газетахъ писали, что наши на какой то «Немезид«похали.
— Такъ постойте, мама. А гд эти самые Антильскiе то острова находятся? …
— Я думаю, въ Великомъ океан.
— Такъ наши-то не могли такъ скоро добраться до нихъ. «Немезида» для парохода слишкомъ обыкновенное имя. Мало-ли какiя еще «Немезиды» могутъ быть. И опять же сигналы о бдствiи, это не значитъ, чтобы крушенiе, или что нибудь такое.
Какъ-то совсмъ не вмщалось въ ея голов представленiе о томъ, что полковника можетъ постигнуть какое-нибудь несчастье. Вс несчастья, такъ ей казалось,
И когда на другой день къ ней пришла растревоженная Лидiя Петровна Парчевская, она такъ увренно говорила, что ничего съ ихъ мужьями не могло случиться, что это какая-то другая «Немезида», что «ихъ» «Немезида» никакъ не могла быть уже у Антильскихъ острововъ, что Лидiя Петровна цловала Ольгу Сергевну и говорила:
— Ну, какъ я вамъ благодарна за это … Какъ вы меня успокоили. Я сегодня и на служб была сама не своя. Никакъ не могла заставить себя не думать объ этомъ.
Потомъ прошло два томительныхъ дня. Никакихъ ни подтвержденiй, ни опроверженiй тревожнаго радiо въ газетахъ не было. Теперь Ольга Сергевна сама дожидалась Топси съ газетой и первая отбирала ее отъ нея. Она жадно проглядывала влажные листы и съ трепетомъ ожидала дальнйшихъ извстiй.
На третiй день въ газет появилась большая замтка газетнаго освдомителя по совтскимъ дламъ. Онъ прямо и точно, такъ точно, будто онъ самъ присутствовалъ при крушенiи «Немезиды», описывалъ, что на пути къ Панамскому каналу, не доходя до Антильскихъ острововъ, при совершенно исключительныхъ и загадочныхъ обстоятельствахъ погибъ пароходъ, прiобртенный анонимнымъ кинематографическимъ обществомъ «Атлантида». На этомъ пароход, носившемъ наименованiе «Немезида», шло, не считая команды, около трехсотъ статистовъ кинематографическаго общества, почти исключительно «блыхъ» офицеровъ. По отзывамъ товарищей все это были самые активно настроенные офицеры, непримиримйшiе противобольшевики. «Немезида» погибла тамъ, гд вообще никогда никакихъ крушенiй не отмчалось. Она, повидимому, затонула отъ неизвстной причины на большой глубин. Ни подводныхъ скалъ, ни мелей тамъ не было. Послднсе вре-мя не было и сколько-нибудь значительныхъ бурь въ Атлантическомъ океан. Авторъ замтки, нкто Сергевъ, морской офицеръ, отмчалъ загадочность этого крушенiя и писалъ, что оно должно быть отнесено къ числу такихъ же непонятныхъ и неразгаданныхъ явленiй нашего времени, къ какимъ относится исчезновенiе среди бла дня изъ Парижа генерала Кутепова. Онъ писалъ, что ему извстно, какъ интересовались большевики кинематографическимъ обществомъ «Атлантида», какъ старались, подъ тмъ или другимъ видомъ, попасть въ него … Въ томъ же номер газеты, нсколькими строками ниже, было помщено сообщенiе, что примрно недли дв тому назадъ совтская подводная лодка находилась въ водахъ Гавра.
Ольга Сергевна прочла это извстiе и перечла его нсколько разъ и все-таки мысль ея отказывалась воспринять, что ея мужъ и сынъ погибли на дн океана. Уже слишкомъ все это казалось быстрымъ, неожиданнымъ и необыкновеннымъ. Она пошла на службу, добросовстно и, какъ всегда безъ ошибокъ, писала подъ диктовку своего патрона. Она вернулась домой и все была въ томъ же отупнiи. Мамочка не трогала ее. Леночка молчала. Об какъ-то почтительно отнеслись къ ея горю. А она при всей своей пришибленности все не врила въ то, что это могло случиться и думала о муж и о сын не какъ о мертвыхъ, но какъ о живыхъ.
Русскiя газеты запестрли объявленiями въ черныхъ рамкахъ. Служили панихиды полковыя объдиненiя, служили «убитыя» горемъ вдовы и матери. Ольга Сергевна все не врила.
Дня два газеты этимъ вопросомъ занимались, потомъ какъ-то быстро охладли и позабыли. Русское общество привыкло къ своему безправiю. Еще со дня потопленiя итальянскимъ пароходомъ на Константинопольскомъ рейд яхты генерала Врангеля, потомъ посл осужденiя Коверды, похищенiя генерала Кутепова, Русское общество было научено молчать и «не рипаться». Оно и теперь замолчало. Другiя, боле важныя событiя заслонили гибель «Немезиды». Въ Испанiи была революцiя, Германiя катилась къ какому-то странному банкротству среди изобилiя, король Альфонсъ, Маура, Каталонцы, канцлеръ Брюнингъ, Хитлеръ, разъзды премьеровъ по всему свту вытснили съ газетныхъ столбцовъ таинственную «Немезиду», на которой погибло до трехсотъ офицеровъ.
Кое-гд, тамъ, гд среди погибшихъ не было родственниковъ, даже злорадствовали. «Сунулись со своимъ Русскимъ суконнымъ рыломъ какiе-то таинственные Холливуды основывать. На островахъ Галапагосъ! Куда ихъ понесло! Не могли точно устроить студiю хотя бы въ томъ же Медон? Если въ сильный втеръ Сену снимать и горизонтъ ловко поставить — не хуже океанской волны выйдетъ. Зря какую уймищу денегъ ухлопали … Вотъ на такiя зати, на театры, оперы, на памятники балеринамъ деньги всегда найдутся, а дать заслуженнымъ старикамъ пенсiю, поддержать стипендiями молодежь, помочь безработнымъ, или инвалидамъ, на это денегъ никогда не найдешь …»
Грусть и отчаянiе лишь постепенно овладвали Ольгою Сергевной и она только черезъ нсколько дней ощутила, осознала и поняла, что такое — неутшное горе.
XV
Ольга Сергевна пришла въ воскресенье въ церковь рано, когда въ ней никого прихожанъ не было. Сторожъ, старикъ, «бывшiй» генералъ только что открылъ двери и медленно, шаркая слабыми ногами, ходилъ по церкви, стиралъ пыль и зажигалъ лампадки.
Посередин на сколоченномъ изъ досокъ широкомъ нало, покрытомъ чистымъ полотенцемъ, былъ поставленъ небольшой образъ Казанской Божiей Матери … Говорили: — чудотворный образъ. Его привезли вчера ко всенощной. Образъ былъ убранъ пучками нжныхъ блыхъ нарциссовъ. На нихъ были положены кисти розовыхъ маленькихъ вьющихся розочекъ. Несказанно нженъ, красивъ и двственно чистъ былъ отъ этихъ цвтовъ уборъ «Невсты Неневстной».
Ольга Сергевна подошла къ образу и опустилась на колни. Еще не склоняя головы, она оглянула церковь. Ей часто раньше представлялось, что это не настоящая церковь. Сейчасъ она поняла, что именно въ этой простот нищенски бдно убраннаго храма съ простымъ холщевымъ иконостасомъ, съ печатанными на бумаг образами и есть свидтельство, что здсь незримо присутствуетъ Господь. Именно это и есть настоящая церковь. Она создана не тщеславiемъ людскимъ, не отъ избытка и изобилiя, а отъ нищеты. Это лепта вдовицы, такъ благосклонно принятая Христомъ. Ее созидала глубокая вра. На нее давали, отказывая себ въ необходимомъ, украшать ее приходили люди, валившiеся съ ногъ отъ усталости посл дня, проведеннаго въ тяжкой, непосильной и непривычной работ.
Ольга Сергевна умилилась. Она нагнулась въ земномъ поклон передъ Матерью Бога и поняла, что Богъ ее услышитъ. Она хотла молиться, но почувствовала, что не можетъ молиться, не покаявшись. Она такъ была виновата передъ мужемъ и сыномъ.
«Онъ правъ … Онъ, а не я … И отступленiя «по стратегическимъ соображенiямъ» … А, если и точно такъ надо было? Нельзя было иначе? Почему онъ виноватъ, когда вс такъ длали. Такъ было надо …. Такъ было отъ Бога … Прости меня, Боже, Святая Матерь, попроси у Господа, Сына Твоего, мн прощенiе. И прiятiе революцiи … Какъ же онъ могъ не прiять ее, когда вс, и самъ Государь ее приняли? … Я … Я была не права. Господи прости меня. Георгiй, ты слышишь, прости меня… И теперь эти ихъ полковыя объединенiя, полковой музей, собранiя, — это служенiе Родин, а я только о себ и думала. Они себя забывали. Они отъ своего малаго личнаго отдавали иде … Они подлинно были герои. Господи, прости меня. Георгiй, ты слышишь, Георгiй, я… я была не права … Прости меня, Георгiй».
Она прижалась лбомъ къ полу, гд лежалъ маленькiй дешевый коврикъ и долго не разгибала спину. Она чувствовала боль въ поясниц. Эта боль ее радовала. Она приподняла голову, перекрестилась и подумала: — «и то, что Шура сталъ Мишелемъ Строговымъ, разв онъ виноватъ? Я не должна была его оставлять и, когда онъ вернулся, я должна была влiять на него … Я съ нимъ даже мало разговаривала. Все некогда …. Все устала … Раздражалъ онъ меня и не могла я съ нимъ спорить …. Шура, прости меня» …
Она, не поднимая головы, ощутила, какъ подл нея кто-то тихо опустился на колни. И она знала, что это была Лидiя Петровна. Она сквозь бгущiя мысли и молитвы слышала движенiе въ храм. Должно быть свщенникъ прошелъ въ алтарь, чтецъ на клирос шелестлъ листами книгъ. Запахъ ладана сталъ заглушать благоуханiе нарциссовъ. Раздували въ алтар кадило.