Поэтический язык Марины Цветаевой

Зубова Людмила Владимировна

Вздымаются не волосы – а мех,И душный ветер прямо в душу дует.Сегодня ночью я жалею всех –Кого жалеют и кого целуют(I: 284);Балкон. Сквозь соляные ливниСмоль поцелуев злых.И ненависти неизбывнойВздох: выдышаться в стих!(II: 120);А ветер гасит огонькиИ треплет пестрые палатки,А

ветер от твоей рукиОтводит крылышко крылатки…И дышит: душу не губи!Крылатых женщин не люби!(I: 320); Смирит лазоревую яростьРесниц моих – единый взмах!Дыханием надут твой парусИ не нуждается в ветрах!(II: 34);Шестикрылая, ра – душная,Между мнимыми – ниц! – сущая,Не задушена вашими тушамиДу – ша!(II: 164);Не удушенный в хламе,Снам и дням господин,Как отвесное пламяДух – из ранних седин!(II: 153); Без ни-ушкаМне сад пошли:Без ни-душка!Без ни-души!(II: 320);Вздох – без одыши,Лоб – без огляди,В завтра речь держуПотом огненным.(II: 90) и др.

Такое множество слов, этимологически родственных со словом душа, не случайно у Цветаевой: противопоставление духовности и бездуховности – традиционно центральная антитеза в поэзии. Цветаева, познавая (а в поэзии это значит и называя) явление, стремится дойти до этимологических истоков слова тем же путем, каким в научных и учебных целях осуществляется этимологический анализ: приведением однокоренных слов с разными историческими чередованиями и доказательством семантической близости этих слов.

Примеры с корнем – гор- // -жар- подтверждают это наблюдение:

Гора горевала (а горы глинойГорькой горюют в часы разлук),Гора горевала о голубинойНежности наших безвестных утр(П: 94);Лежат они, написанные наспех,Горячие от горечи и нег.Между любовью и любовью распятМой миг, мой час, мой день, мой год, мой век(С.: 51); Мне и донынеХочется грызтьЖаркой рябиныГорькую кисть(I: 274).

Горение – самый известный традиционный символ интенсивной жизни, страсти, вдохновения – символ, уходящий корнями в глубокую древность и чрезвычайно важный в поэзии Цветаевой начиная с ее ранних стихов. Однако для Цветаевой страсть прямым образом связана со страданием, жар вдохновения – с горем и горечью утраты. В группе слов с корнем – гор- слово горький,

имеющее первичное конкретно-чувственное значение, преобладает, вероятно, потому, что именно конкретно-чувственный образ является основой многих цветаевских произведений.

В контекстах строки и строфы пояснительные средства этимологического анализа минимальны, но действенны. Цветаева показывает семантическую связь между понятиями, обозначаемыми этимологически родственными словами, либо употреблением предлогов логической связи (Горячие от горечи и нег – С.: 51), либо включением родственных слов в тавтологическое сочетание (Мне других дружков – не надо! – П.: 22), либо расчленением одного из родственных слов на слоги, что создает эффект вслушивания или вчитывания в слово, способствуя преодолению автоматизма в восприятии (Заревом в лоб – ржа, / Ры – жая воз – жа! – П.: 111), либо знаками препинания, указывающими на логическую связь понятий, – двоеточием или тире:

Кастальскому току,Взаимность, заторов не ставь!Заочность: за окомЛежащая, вящая явь(II: 216);Любовь, это значит лукНатянутый: лук: разлука(П.: 193);По-медвежьи – радушен,По-оленьи – рогат.Из которого душиВо все очи глядят –Во все окна!(III: 748 – о доме); Сомущены – в сумятице –Глазки, обычно в маслице,Губки, обычно бантиком,Ратсгерра от Романтики(П.: 260).

О. Г. Ревзина показывает, что при подобных синтаксических отношениях частей высказывания двоеточие представляет собой настолько сильное средство отождествления, что оно «не только фиксирует данное смысловое отношение в тех случаях, когда оно объективно представлено в составляющих А и В, но и приписывает эту семантическую связь таким А и В, которые без двоеточия этой связи не имели бы» (Ревзина 2009: 495). Об эмоциональной и смысловой выразительности знака тире сама Цветаева писала и в прозе, и в стихах. Приведем одно ее поэтическое высказывание:

Как на знак тире –Что на тайный знакБрови вздрагивают –Заподазриваешь?(II: 267).

В некоторых случаях Цветаева восстанавливает забытую этимологическую связь слов не логической мотивацией внутренней формы слова, как в предыдущих примерах, а только показом их семантической связи, восходящей к смысловому тождеству корней. Так, этимологически родственные антонимы начало и конец обнаруживают общий семантический компонент ‘граница, предел’ в конструкции хиазма:

Научил не хранить кольца, –С кем бы Жизнь меня ни венчала!Начинать наугад с концаИ кончать еще до начала(I: 235).

Сильным средством восстановления этимологической связи слов является и помещение их в ряд, состоящий более чем из двух элементов, т. е. в цепочку родственных слов или в словообразовательно-этимологическое гнездо:

Древа вещая весть!Лес, вещающий: ЕстьЗдесь, над сбродом кривизн –Совершенная жизнь(II: 144);