Поэзия английского романтизма XIX века

Скотт Вальтер

27–29 июня 1816

БЕППО

Венецианская повесть

Перевод В. Левика

Розалинда. Прощайте, господин путешественник! Старайтесь картавить и носить странное платье, браните все хорошее в вашем отечестве, проклинайте ваше рождение и едва ли не упрекайте бога за то, что он создал вас не с каким-нибудь другим лицом. Иначе я с трудом поверю, что вы плавали в гондолах.

Шекспир. Как вам это понравится, действие IV, сцена I.

Примечание комментаторов

Венеция, которую в то время очень любила посещать английская знатная молодежь, была тогда тем же, чем в настоящее время является Париж, — средоточием распущенности всяческого рода.

[256]

1

Известен всем (невежд мы обойдем) Веселый католический обычай Гулять

вовсю перед святым постом, Рискуя стать лукавому добычей. Греши смелей, чтоб каяться потом! Без ранговых различий и приличий Все испытать спешат и стар и млад: Любовь, обжорство, пьянство, маскарад.

256

Беппо. — Поэма опубликована 28 февраля 1818 года.

2

Когда сгустится ночь под небосклоном (Чем гуще тьма, тем лучше, господа!), Когда скучней супругам, чем влюбленным, И нет у целомудрия стыда, Тогда своим жрецам неугомонным Веселье отдается без труда. Визг, хохот, пенье, скрипки и гитары, И нежный вздох целующейся пары.

3

Вот маски: турок, янки-дудль, еврей, Калейдоскоп невиданных уборов, Лент, серпантина, блесток, фонарей, Костюмы стряпчих, воинов, актеров — Все, что угодно прихоти твоей, Все надевай без дальних разговоров, И только рясу — боже сохрани! — Духовных, вольнодумец, не дразни.

4

Уж лучше взять крапиву для кафтана, Чем допустить хотя б один стежок, Которым оскорбилась бы сутана, — Тогда ты не отшутишься, дружок, Тебя на угли кинут, как барана, Чтоб адский пламень ты собой разжег, — И по душе, попавшей в когти к бесу, Лишь за двойную мзду отслужат мессу.

5

Но кроме ряс пригодно все, что есть, — От королевских мантий до ливреи, — Что можно с местной Монмут-стрит [257] унесть Для воплощенья праздничной затеи; Подобных «стрит» в Италии не счесть, И лишь названья мягче и звучнее. Из площадей английских словом «пьяцца» Лишь Ковент-Гарден [258] вправе называться.

257

Монмут-стрит— улица в Лондоне, где в XVIII в. находились лавки старьевщиков.

258

Ковент-Гарден— площадь в Лондоне, именовавшаяся в XVII–XVIII вв. итальянским словом «пьяцца» из-за выстроенной там аркады архитектора Иниго Джонса.

6

Итак, пред нами праздник, карнавал. «Прощай мясное!» [259] — смысл его названья. Предмет забавно с именем совпал: Теперь направь на рыбу все желанья. Чем объяснить — я прежде сам не знал — Перед постом такие возлиянья? Но так друзья, прощаясь, пьют вино, Пока свистка к отплытью не дано.

7

На сорок дней прости-прощай, мясное! О, где рагу, бифштекс или паштет! Все рыбное, да и притом сухое, И тот, кто соус любит с детских лет, Подчас со зла загнет словцо такое, Каких от музы ввек не слышал свет, Хотя и склонен к ним британец бравый, Привыкший рыбу уснащать приправой.

259

…карнавал. // «Прощай, мясное»! — Карнавал по-итальянски и означает — «прощай, мясное» (came vale).

8

К несчастью, вас в Италию влечет, И вы уже готовы сесть в каюту. Отправьте ж друга иль жену вперед, Пусть завернут в лавчонку на минуту И, если уж отплыл ваш пакетбот, Пускай пошлют вдогонку, по маршруту, Чилийский соус, перец, тмин, кетчуп, Иль в дни поста вы превратитесь в труп.

9

Таков

совет питомцу римской веры, — Пусть римлянином в Риме будет он! Но протестанты — вы, о леди, сэры, Для вас поститься вовсе не закон. Вы только иностранцы, форестьеры, Так поглощайте мясо без препон И за грехи ступайте к черту в лапы! Увы, я груб, но это кодекс папы.

10

Из городов, справлявших карнавал, Где в блеске расточительном мелькали Мистерия, веселый танец, бал, Арлекинады, мимы, пасторали И многое, чего я не назвал, — Прекраснейшим Венецию считали. Тот шумный век, что мною здесь воспет, Еще застал ее былой расцвет.

11

Венецианка хороша доныне: Глаза как ночь, крылатый взлет бровей, Прекрасный облик эллинской богини, Дразнящий кисть мазилки наших дней. У Тициана на любой картине Вы можете найти подобных ей И, увидав такую на балконе, Узнаете, с кого писал Джорджоне,

12

Соединивший правду с красотой. В дворце Манфрини [260] есть его творенье: Картин прекрасных много в зале той, Но равных нет по силе вдохновенья. Я не боюсь увлечься похвалой, Я убежден, что вы того же мненья. На полотне — художник, сын, жена, И в ней сама любовь воплощена.

13

Любовь не идеальная — земная, Не образ отвлеченной красоты, Но близкий нам — такой была живая, Такими были все ее черты. Когда бы мог — ее, не рассуждая, Купил, украл, забрал бы силой ты… Она ль тебе пригрезилась когда-то? Мелькнула — и пропала без возврата.

260

Дворец Манфрини— замок в Италии, знаменитый своим собранием картин.

14

Она была из тех, чей образ нам Является неведомый, нежданный, Когда мы страстным преданы мечтам И каждая нам кажется желанной, И, вдруг воспламеняясь, по пятам Мы следуем за нимфой безымянной, Пока она не скрылась навсегда, Как меж Плеяд [261] погасшая звезда.

15

Я говорю, таких писал Джорджоне, И прежняя порода в них видна. Они всего милее на балконе (Для красоты дистанция нужна), Они прелестны (вспомните Гольдони) И за нескромным жалюзи окна. Красоток тьма, — без мужа иль при муже, — И чем они кокетливей, тем хуже.

261

Плеяды— семь сестер, дочери Атланта и океаниды Плейоны. По одному из древнегреческих мифов, Плеяды, преследуемые Орионом, обратились к богам с мольбой о спасении и были превращены в голубей, а затем — в звезды. Этот миф основан на созвучии греческого слова «голубь» с названием созвездий и на том, что созвездие Орион движется по небу следом за созвездием Плеяды. Миф о седьмой плеяде, Меропе, призван объяснить, почему седьмая звезда почти не видна: в отличие от сестер, Меропа вышла замуж за смертного и сама стала смертной. С тех пор, стыдясь своей участи, она постоянно прячется.

16

Добра не будет: взгляд рождает вздох, Ответный вздох — надежду и желанье. Потом Меркурий, безработный бог, За медный скудо ей несет посланье, Потом сошлись, потом застал врасплох Отец иль муж, проведав, где свиданье. Крик, шум, побег, и вот любви тропа; Разбиты и сердца и черепа.

17

Мы знаем, добродетель Дездемоны От клеветы бедняжку не спасла. До наших дней от Рима до Вероны Случаются подобные дела. Но изменились нравы и законы, Не станет муж душить жену со зла (Тем более — красотку), коль за нею Ходить, как тень, угодно чичисбею.