Поэзия английского романтизма XIX века

Скотт Вальтер

12

Здесь карлик Гильдебранд, — в припадках бреда Он часто проклинает в эти дни Тебя, и твоего отца, и деда, И даже землю всей твоей родни; Лорд Морис тут, старик, — и все они Тебе враги! Беги, мой мальчик милый!» «Нет, тетушка, присядь и объясни Сначала все». — «О пресвятые силы! Коль не пойдешь за мной — ты на краю могилы».

13

Он двинулся за нею, низкий свод Плюмажем задевая то и дело. Старушка молвила: «Пришли, ну, вот», — И в комнатку войти ему велела Под лестницей. В окно луна смотрела. «Где Маделина? — сдерживая страсть, Спросил Порфиро. — О, скажи, Анджела, Во имя дев, которым Божья власть Дозволила

кудель Святой Агнессы прясть?»

14

«Святая ночь! Невинная Агнесса! Но эта ночь опасностей полна. Нет, не иначе, молодой повеса, Ты носишь воду в сите колдуна И с феями знаком. Изумлена Твоей отваге я. Помилуй, Боже! Где Маделина? Тешится она Игрою в заклинательницу. Что же, Ей весело — позволь и мне смеяться тоже».

15

Искрится смех в чертах ее лица. Растет вниманье в юном господине — Так завлекает бабка сорванца, Мешая угли в гаснущем камине И сказку оборвав на середине. В глазах Порфиро светится вопрос: Что хочется увидеть Маделине — И, расспросив, сдержать не в силах слез: Как сладко спит она в плену бесплотных грез.

16

Вдруг, сердце озарив желанным светом, На ум уловка дерзкая пришла, — Но, услыхав от юноши об этом, Старушка в изумленье обмерла: «Мне предлагать подобные дела Как ты посмел, исчадье преисподней? Я госпожу оберегу от зла — Прочь, нечестивец, я не стану сводней; Я думала, что ты гораздо благородней».

17

«О нет, — воскликнул юноша, — О нет! Клянусь душой — греха не приумножу; Пусть больше не взгляну на Божий свет, Коль дивный сон на миг один встревожу И хоть на шаг к ее приближусь ложу. Анджела, сжалься, или я теперь Последний путь к спасенью уничтожу И криком разбужу весь дом, поверь — Пусть каждый из врагов страшней, чем дикий зверь».

18

«О, горе мне, несчастной! Неужели Приблизить хочешь ты последний час Старухи немощной? Не о тебе ли Я истово молилась каждый раз — Чтобы тебя Господь хранил и спас?» Но в голосе Порфиро зазвучала Такая страсть, что выполнить наказ Старушка наконец пообещала: Все сделает она во что бы то ни стало.

19

В опочивальню к девушке тайком Он проскользнет, не проронив ни слова; Там спрячется за полог и потом Красавицу увидит без покрова; И, может быть, блаженства неземного В ночь волшебства добьется господин. Подобного свидания ночного Влюбленный не изведал ни один С тех пор, как заплатил свой страшный долг Мерлин. [457]

457

С тех пор, как заплатил свой страшный долг Мерлин. — «Долг» Мерлина — его жизнь. Мерлин — могучий волшебник, герой многочисленных средневековых сказаний (в частности, цикла сказаний о рыцарях Круглого стола), по некоторым вариантам легенд, обязан был жизнью («долгом») некоему демону, то есть «заплатил долг» — умер.

20

«Ну, будь что будет! Ночь Святой Агнессы! — Старушка молвила. — На пир ночной Все лакомства и все деликатесы Я принесу. За створкою дверной Увидишь лютню ты. Господь с тобой! Я так слаба и для устройства пира Не больно-то гожусь. Обет святой Ты дашь, что женишься на ней, Порфиро, — Иль нет покоя мне до преставленья мира!»

21

Она ушла. Взволнованный юнец Прождал минут неизмеримо много, Пока она вернулась наконец И позвала. Вдоль галерей дорога Во тьме вилась. Кругом жила тревога. Но вот они ступили на порог Одетого шпалерами чертога, Где молодой Порфиро скрыться мог, Старушку отпустив, не чуявшую ног.

22

Анджела

шла по лестнице старинной, Держась рукой дрожащею своей, Когда из тьмы кромешной Маделина, Как ангелок, предстала перед ней С узорною свечой. Вдоль галерей Старушку тихо отвела девица В ее покой. Теперь держись смелей, Порфиро, — дева скоро возвратится: Она уже идет, она летит, как птица!

23

Свеча клонила пламень голубой. В лучах луны скользил дымок лениво. Девица дверь закрыла за собой, Молчанье соблюдая терпеливо; Но сердце… сердце стало говорливо, Стучит в груди лилейной все сильней, — Так бьется, умирая от надрыва, В орешнике зеленом соловей, Внезапно онемев пред гибелью своей.

24

В алькове девичьем высокой аркой Венчалось многоцветное окно, Диковинной, необычайно яркой, Тончайшею резьбой обрамлено: В ней прихотливо было сплетено Бесчисленное множество прекрасных Цветов — а в центре, алый, как вино, Был щит с эмблемой королей всевластных Средь тысячи гербов и надписей неясных.

25

В окне сияла полная луна, — И сверху падал отблеск багрянистый, — Когда молиться начала она. Он длани превращал в рубин лучистый, Вправлял в нагрудный крестик аметисты, И вкруг чела, как некоей святой, Соткал ей нимб. Казалось, ангел чистый Стоит — бескрыл, но окрылен мечтой. Порфиро обомлел пред этой красотой.

26

Но вскоре ожил. Дева молодая Прочла молитву до конца — и вот, Шелка и драгоценности бросая, Она почти нагою предстает, Как нереида, вставшая из вод. Воображенье деве рисовало Агнессу — и теперь пришел черед По ритуалу лечь под покрывало. Но коль скосишь глаза — все волшебство пропало.

27

Она, дрожа, на ложе возлегла — И тело девичье тотчас сомлело От нежного, снотворного тепла; И, словно мысль, ее душа от тела До утренней денницы отлетела, — Так девушку сковал блаженный сон, Так древний свиток спит осиротело, Песком и солнцем надписей лишен, Так роза под дождем спит, превратясь в бутон.

28

Порфиро, в этот рай проникший тайно, В мечтах смотрел на брошенный наряд И слушал каждый вздох, когда случайно Вздыхала девушка, — и был он рад В молитвах возводить влюбленный взгляд При каждом вздохе. Но, страшась открыться, Ступил вперед, волнением объят, — Взглянул — и сердце стало чаще биться: Как безмятежно спит прекрасная девица.

29

И расстелил Порфиро в полумгле, У края ложа, скрытого от света, Парчовый плат на маленьком столе — Сей плат, имевший свойства амулета Был ярко-красного, как пламя, цвета. Издалека донесся звук рожка, Литавры, приглушенный тон кларнета Коснулись слуха юноши слегка, — Но миг прошел, и вновь тревога далека.

30

А дева все спокойнее, все тише, Спала в сорочке, тонкой, как туман, — Пока Порфиро доставал из ниши Пунцовые, как солнечный шафран, Сладчайшие плоды из дальних стран; Душистый мед, искрящийся и жидкий. И Самарканд, и Смирна, и Ливан Благоухали здесь, прислав в избытке Дары своих садов и пряные напитки.

31

Из темной ниши на парчовый плат Явилась драгоценная посуда. И разливался пряный аромат В ночной, прохладной тишине, покуда Порфиро яства разложил на блюда. «Теперь проснись, мой чистый серафим, Открой глаза, пускай свершится чудо, — О, пробудись! Твой друг тоской томим — Иль он заснет сейчас последним сном своим».