Погоня за судьбой
Шрифт:
… Голос растворился в искрящемся ночном небе. Я сидела на скамейке у крыльца с раскрытой книгой в руке и дочитывала последние страницы под рассеянным светом из оконца. Дочитаю и пойду домой. Дочитаю и пойду…
«… — Вот мы и пришли. Дай мне сделать ещё шаг одному.
И он сел на песок, потому что ему стало страшно.
Потом он сказал:
— Знаешь... Моя роза... Я за неё в ответе. А она такая слабая! И такая простодушная. У неё только и есть что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира.
Я тоже сел, потому что у меня подкосились
— Ну… Вот и всё…»
… — Лиза, как ты думаешь, что сильнее – смерть или любовь? — раздался над самым ухом голос, вырывая меня со страниц книги, и я подняла глаза.
Рядом на скамейке сидел Отто, мой добрый интернатский товарищ. На нём была тёмно-синяя рабочая роба, лицо его было задумчиво-сосредоточенным, а на коленях он держал белую подушку. Самую обычную подушку, набитую перьями. Внимательно глядя на меня, он ждал ответа.
— Я думаю, смерть сильнее, — честно ответила я. — Она меняет всё, после неё всё становится неважным, даже любовь. Смерть забрала у меня всех, и я ничего не смогла сделать.
— Но ведь смерть – это всего лишь прекращение жизни. — Отто потёр затылок, словно помогая себе сформулировать мысль. — Какая сила может быть в том, что что-то было, а потом вдруг перестало быть? То ли дело любовь – огромная созидающая мощь, способная творить шедевры, преодолевать любые сложности, сдвигать с места горы… Мы ведь не исчезаем, пока нас кто-то любит и помнит, даже если нас настигла смерть…
— Может быть, ты и прав, Отто, но я знаю только смерть, — сказала я. — Я так хорошо изучила её, узнала со всех сторон, прониклась её гранями. А моя любовь к смерти делает её непобедимой, — выдохнула я последние слова, и облачко ледяного пара поплыло над ночным пшеничным полем.
— Ну что ж, раз ты любишь смерть, тебе, наверное, не терпится встретиться с ней? — спросил мой друг.
— Пожалуй, так, — согласилась я. — Не могу же я вечно бегать от своей любви. Однажды нужно шагнуть ей навстречу.
Чувство упокоения сливалось в странных объятиях с гнетущим ощущением неизбежности. Бесконечные, озарённые то ярким Солнцем, то незнакомыми звёздами поля и рощи вокруг дома были пустынны – лишь шумел одинокий ветер среди колосьев. Здесь, среди своих старых воспоминаний я никого больше не встретила и никогда не повстречаю. Этот мир был совершенно пуст. Он был моим целиком и безоговорочно, и единственным местом, где я ещё не побывала, оставался дом. Но когда-то мне всё равно придётся вернуться домой – и увидеть лица.
Я не видела, но точно знала – за тонкой дверью, у обеденного стола сидят мама с папой и о чём-то беседуют. Рядом с третьим, пустующим местом стоит ещё одна полная супа тарелка, а под столом, подложив лапы под морду, разлёгся Джей. Вот он поднял голову и высунул смешно подрагивающий язык. Он выжидающе смотрит на дверь – он знает, что я здесь. Как все собаки в мире, он чувствует хозяйку задолго до того, как она покажется на глаза. Джей терпеливо ждал. Мой дом ждал меня.
— Мне пора, Отто. — Я закрыла недочитанную книгу, встала и взялась за деревянные перила…
… — Я очень
… Ветер прокатил по полю бескрайнюю тёмную волну и скрылся вдали. Я готова. Наконец, я готова, что бы там ни было, что бы меня ни ждало. Если понадобится, я буду целую вечность отогревать лёд с их лиц своим дыханием. Третья ступень, четвёртая, пятая… Деревянный порог был прямо передо мной…
— Так что сильнее, Лиза? — раздался позади меня скрипучий голос профессора Мэттлока. — Смерть или любовь?
— Я не знаю, — ответила я. — И не хочу знать. Единственное, чего я хочу – это наконец вернуться домой и встретиться с родителями – какими бы они ни были.
— С родителями, — пробормотал Рональд Мэттлок. — Тебе, наверное, интересно, почему мы с тобою целую вечность здесь, снаружи, а твои родители ни разу не вышли из дома?
Я обернулась. У самого крыльца стояли все мои воспоминания. Слегка сгорбился седой профессор в своём старомодном костюме, очках в простой оправе, с тросточкой на запястье. Марк, сунув руки в карманы, стоял с каким-то тревожным ожиданием на щетинистом лице. Элизабет Стилл в пилотской куртке с меховым воротом держала на руках младенца, укутанного в белоснежные пелёнки. Стояли бок о бок рыжий Руперт и высокий сухощавый Отто, чем-то неуловимо похожие друг на друга, словно братья… Все они – даже кроха Рамон в смешном чепчике и с соской во рту – внимательно смотрели на меня.
— Я знаю, почему, — отозвалась я и обвела взглядом эту большую и странную семью, которая сопровождала меня долгую-долгую вечность в золотистом пшеничном поле, пока я наматывала круги вокруг своего дома, не решаясь войти внутрь. — Мама с папой остались дома и ждали меня, но тогда я не пришла, и они замёрзли. И они до сих пор ждут. Теперь же я наконец свободна и могу встретиться с ними.
— Ты знаешь, что за этой дверью? — спросил Марк.
— За ней мой дом, что же ещё?! — воскликнула я. — Моя семья!
Повернувшись лицом к двери, я сделала шаг и протянула руку к бронзовой рукояти.
— Прежде, чем ты откроешь эту дверь, ты должна дать себе правильный ответ, — тихо, но настойчиво сказал Мэттлок.
— Я не хочу, профессор! Пожалуйста! — взмолилась я. — Я очень устала! Меня утомили вопросы и ответы, я просто хочу домой! Всё это должно, обязано закончиться!
— Лиза, ещё не поздно всё исправить, — сказал Марк.
— Что? Что я могу исправить?! — Голос мой сорвался на крик, отчаяние забилось в груди. — Я ничего не смогу исправить, я всё потеряла! Я никого из вас не смогла спасти, вы все умерли и теперь бродите за мной по пятам! Я любила и до сих пор люблю вас всей душой, но я не могу так больше! Оставьте меня наконец в покое!