Погоня за судьбой
Шрифт:
А по экрану тем временем шли солдаты – они рутинно таскали чёрные мешки, забрасывая их в открытые грузовики. На присыпанном пылью тротуаре лежали бойцы с нашивками «Фуэрцы дель Камбио» – бледно-серые, наполовину раздетые, в нелепых позах, глядящие пустыми глазами в небо. А ещё – обычные люди в гражданской одежде, которых было намного больше, чем бойцов вооружённого крыла профсоюза, который когда-то создавал Альберт Отеро… И снова мешки всех размеров – большие, средние, маленькие. Кто же нашёл свой конец в этих маленьких мешках?
— Этого не может быть, — наконец выдавила я из себя. — Эти кадры – ненастоящие.
Крючков
Адмирал Горячев подал голос:
— Волкова, теперь вы понимаете, что они сделают с нами, если доберутся сюда? Проект «Чужие среди нас» с его массовыми арестами покажется утренником в детском саду. Этим существам нельзя было давать технологии гиперпереходов. Им нельзя давать технологию кваркового синтеза. Они и те, кто теперь их контролирует, всё используют во вред тем, кого из раза в раз назначают врагами…
В чём-то он был прав, этого не отнять. Хоть за всеми этими ужасами в итоге стоит тот, кто отдаёт приказ, никакой конечной роли это не играло – люди и внедрённые псионики работали заодно. Они вместе двигали рычаги этой машины, созданной для управления человечеством. Управления, а если привычные схемы давали сбой – то уничтожения. Незначительный нюанс заключался лишь в том, что с какого-то момента у рычагов машины появилась ещё одна пара рук – длиннопалых, иссиня-бледных, сухощавых.
— Вы хотите, чтобы я отправилась туда, — догадалась я. — Но почему именно я?
— Вы знакомы с местной спецификой. — Крючков начал загибать пальцы. — Вы умеете за себя постоять. Но главное – у вас нет выбора… Поэтому вот, что сейчас будет, Волкова: вам выдадут форму, и вы отправитесь на космодром. Группа уже готова, челнок скоро прибудет на лётное поле.
— Прямо сейчас? — Я затравленно оглянулась на Агапова – он сосредоточенно изучал голограмму на столешнице перед собой. — Но мне нужно домой, я должна перед отлётом хотя бы повидаться с друзьями.
— Пока вас не будет, мы проследим, чтобы с вашими друзьями не случилось ничего плохого. — Морщинки паучком пробежали по уголку рта Крючкова, в глазах мелькнул ехидный блеск. — Волкова, Агапов, вы свободны. Владимир Алексеевич, позаботьтесь о том, чтобы ваша протеже попала на корабль. Под вашу личную ответственность. — Затем обернулся к молчавшей всё это время женщине в халате: — Доктор Островская, завтра всех сюда, нужно принимать решение по конверсии избытков флота. А пока… Что у нас дальше на повестке?
— Вопрос цианобактерий, господин генерал, — бархатным голосом ответила женщина-учёный.
— Бактерии, бактерии… — Крючков устало протёр глаза. — Я обязан присутствовать?
— Лучше привыкайте сейчас – нам этим ещё долго заниматься, — заметил физик Самойлов. — Вероятно, нашим потомкам – тоже…
Про меня уже забыли, будто про какую-то досадную цианобактерию. Словно облитая ледяной водой с ног до головы, я поднялась с места и заковыляла к выходу из зала.
— Лиза, подождите меня возле лифта, — донёсся дребезжащий голос Агапова.
Рядом тут же очутились пара конвоиров в чёрном и сопроводили меня до двери, а когда я оказалась в коридоре, закрыли её и встали по сторонам…
Над Ковчегом царила ночь. В вестибюле возле лифтов под пристальными взглядами
А может ну его всё? Оглушить вертухаев, прорваться к Софи и сбежать куда глаза глядят? В бескрайние лабиринты туннелей под холодными горами. Может быть, мы организуем вооружённое сопротивление…
Нет. Нужно найти и доставить на Ковчег человека. Очень важного – такого, на фоне которого можно было пренебречь остальной цивилизацией. Почему нужно? Потому что час назад я молилась о том, чтобы меня отпустили домой – и этот момент настал. Пирос сгорал в пламени войны, я обязана была быть там, и новое задание подвернулось как нельзя кстати.
И что, если Крючков прав? Может, на человечество и правда оставалось лишь махнуть рукой? Оно всё равно уничтожит само себя, и никакая сила не сможет ему помешать. Чёрные мешки на горячем асфальте Ла Кахеты… Белые простыни по бокам длинного коридора в интернате… Чёрные мешки… Белые простыни… Люди, которые больше никогда не будут дышать, говорить, думать, любить…
Двери откатились в стороны, в вестибюль вышел профессор Агапов, и выглядел он так, будто сразу постарел на два десятка лет. Сгорбленный пуще прежнего, он спустился по широкой лестнице, приложил ладонь к сканеру возле дверей лифта и сказал:
— Пойдёмте, Лиза. У нас мало времени.
— Знаете, я много слышала о Россе и его обитателях, — сказала я, разглядывая узорчатый потолок холла. — Ходили легенды… Я представляла этаких всемогущих и справедливых полубогов, которые где-то там, незримо наблюдают, а случись чего, в решающий момент придут на помощь и исправят всё.
— Всё дело в людях, — скрипуче ответил Агапов. — К сожалению, как и раньше, кадры решают всё. Адмирал Дегтярёв – военный космолётчик, один из тех, с кем мы бок о бок создавали эту экспедицию – безвременно покинул нас чуть больше месяца назад. Он был последним из могикан, имел свою точку зрения и всегда мог склонить Совета на свою сторону. Его позиция заключалась в том, что мы должны сообща нести груз ответственности за человечество – будучи его частью…
Створки лифта открылись, мы вошли внутрь, следом скользнули и наши постоянные спутники в форме. Похоже, местные главари всерьёз опасались, что я предприму побег.
— К сожалению, мы, люди, всё ещё не вечны, — тем временем продолжал профессор. — Горячев и Крючков родились и выросли здесь, всегда были отличниками службы, и сейчас они во главе колонии. Первый сделал карьеру во флоте и стал правой рукой Дегтярёва, а второй теперь заведует внутренней безопасностью. Я не могу сказать о них ничего плохого, они всегда делали всё на благо колонии, но, видите ли, жизнь в изоляции меняет. Чего уж говорить о тех, кто и не видел другой жизни? Все мы год за годом видели зверства, которые учиняют друг с другом люди. Читали исторические сводки, смотрели со стороны и ужасались, и в конце концов некоторые из нас пришли к выводу, что человечество недостойно спасения от самого себя…