Погоня за судьбой
Шрифт:
— Но ты же сам мне рассказывал, дед, что нехватка синих штанов под названием «джинсы» может разрушить целую империю. Ни одно общество не может вечно жить, словно осаждённая крепость…
«Лиза, ты знаешь, что такое потребление?»
— Потребление – это… Потребление. Ношение одежды, поедание еды…
«Наша любимая Конфедерация – это империалистическая формация. В такой формации производство товаров не просто соседствует с нетоварным производством – оно полностью зависит от производства потребителя. Современного человека, как из глины, лепят из потребностей, которые нужны капиталистам, чтобы продавать свои свистелки-перделки и получать
— Допустим.
Пока я переваривала сказанное, Ваня продолжал:
«У человечества, очевидно, есть более важная задача, чем расширять ассортимент штанов и платьев – это совершенствование человека. Здесь это понимают, поскольку ограничены в ресурсах, а там, снаружи, целостный человек не нужен. Он не выгоден, он излишний, поэтому человека там превращают в вещь, в товар. В конструктор, если угодно. Его затачивают под рефлексы, под простейшие раздражители – чтобы продать к этим раздражителям комплект дополнительных услуг… Надоели два раза ношенные новые штаны – сходи в магазин и купи новые, с биркой известного бренда, а заодно подпишись на рекламную рассылку. Не потому, что тебе это нужно, а потому, что тебе внушили это сделать».
— Если и здесь, и там люди – просто винтики в разных по своей сути механизмах, в чём тогда разница?
«Разница в том, что там сломанный винтик выбросят на помойку и заменят новым. А здесь ему найдут применение. Там в человека со всех сторон будут тыкать дофаминовыми палочками, развивая и стимулируя всякие системы вознаграждения, а здесь человеку привьют умение мыслить, умение работать и стремление двигаться к настоящей цели, а не за подвешенной перед носом морковкой. Там человек, превращённый в радостное цирковое животное, отслужит свой век и отправится на улицу, как только станет не нужен – или сгорит в топке очередного, неизбежного кризиса системы. А здесь сосредоточенная и собранная личность внесёт свой вклад в развитие общества. Пусть и без дебиловато-счастливой улыбки на лице».
— Разве человек не создан для счастья? — спросила я – неискренне, сама я в это не верила, но хотелось поддеть старика, вдруг перековавшегося в убеждённого марксиста.
«Человек создан для преодоления себя через страдания, через дискомфорт. Для того, чтобы вырасти во что-то большее, чем машина по переработке пищи и кислорода».
— Дай угадаю… Труд сделал человека из обезьяны, а из человека сделает сверхчеловека?
«Сверхчеловека – вряд ли. А вот сверхчеловечество из человечества – запросто. Нужды рабочего коллектива стоят выше прихотей индивидуума. Здесь рабочие коллективы пяти каст – учёных, промышленников, фермеров, учителей и военных – формируют органы власти на местах, а те в свою очередь формируют Совет. Все друг друга знают – это нетрудно, община небольшая, а если кто-то кого-то и не знает, социальный индекс сразу даёт понять, с кем общество имеет дело».
— Социальный индекс… — Я вспомнила свою твёрдую тройку-штрих из пяти – штрих здесь означал несмываемый признак чужака, – и цокнула языком. — Всех пометили. Для полного счастья не хватает только товарного кода на лбу…
— Если уж бунтовать, — протянула Софи, вклиниваясь в диалог, — то надо было начинать с паспортизации. Ещё двести лет назад всех нас промаркировали и рассортировали. Поздновато дёргаться…
Закинув ногу на ногу, я рассеянно
Что-то привлекло мой слух. Мальчишеский голос задумчиво бормотал:
… — Начало есть не чистое ничто, а такое ничто, из которого должно произойти нечто: бытие уже содержится также и в начале… Светка, он же это про курицу и яйцо? Что было в начале? Курица или яйцо?
Я обернулась. За пару лавок от нас расположились девочка и мальчик в школьной форме. Рослые, но не старше восьми-девяти лет на вид, они сосредоточенно изучали какие-то учебники и делали записи в тетрадки старомодными шариковыми ручками.
— Гегель говорит о том, что в начало заложена суть процесса, — тонким голоском поучающе ответила Светка. — Как в моей ДНК, в последовательности её нуклеотидов уже записано то, как я буду расти и развиваться…
— Так. — Мальчик ковырялся ручкой в волосах и водил пальцем по книжному листу. — А вот дальше: начало, следовательно, содержит в себе и то, и другое; бытие и ничто. Оно есть единство бытия и ничто или, иначе говоря, оно есть небытие, которое есть вместе с тем бытие; и бытие, которое есть вместе с тем небытие… У меня уже голова кругом идёт, а ведь Вера Никифоровна меня завтра обязательно спросит…
— Это значит, что того, что начинается, ещё нет, — прозвучало в ответ. — Но его суть уже закодирована в начале. В яйце, как в начале курицы, самой курицы ещё нет. Но её будущее уже существует в этом самом яйце…
Дядя Ваня чирикнул каким-то хрипящим сигналом и затрещал:
«Вася с работы звонил. К нему приходили, спрашивали всякое. Интересовались, где ты была позавчера, Лиза».
— Кто приходил? — насторожилась я.
«Безопасники. Ты опять впуталась в какую-то историю? Не заставляй меня в очередной раз говорить: «Я же говорил»»
— Очень похоже на то…
Чёртов сбежавший дрон. Уже тогда, возле кроличьей норы я чуяла нутром, что всё это до добра не доведёт. Ну, вот и закономерные результаты.
— Если тобой заинтересовались крючковцы, — пробормотала Софи, — значит это не пустяк. Их вообще не видно и не слышно до поры.
«А вот как раз и они», — пиликнул дядя Ваня.
Мамочки с детьми куда-то пропали – словно растворились. Давешние дети, разбиравшие на соседней скамье гегелианскую логику, торопливо скрылись за одной из капитальных колонн, увитых плющом, а из-за деревьев вдалеке показались пара высоких мужчин. Ещё двое уже пересекли мостик с противоположной стороны и шли в нашу сторону. Бритые наголо, бледные, в одинаковых чёрных мундирах, они походили на близнецов.
«Сотрудники в штатском», — про себя отметила я. — «Не вооружены до зубов – значит, сразу не убьют. Уже хорошо…»
Мрачные здоровяки в чёрных душных мундирах полукругом обступили нас. Взглядом с лёгкой ноткой презрительного любопытства смерив нелепую гусеничную конструкцию дяди Вани, один из них пробасил:
— Елизавета Волкова, пройдите с нами.
Софи лишь успела открыть рот, как второй близнец подал голос:
— София Толедо, отправляйтесь домой и ожидайте. Мы свяжемся с вами, как только проясним все детали…