Погоня за судьбой
Шрифт:
— Когда-нибудь старый хрыч всех нас угробит, — прохрипел Марк.
— Ты как там, живой?
— Хрен его знает… Крови натекло…
Я глянула на Марка – он был бледен как мел, куртка под прижатой к боку белой ладонью набухла красным. Проворно выскочив наружу, я обогнула разбитую машину, рывком подняла водительскую дверь и принялась бережно, как могла, вытаскивать сводного брата. Стянула с него куртку и, скомкав её, прижала к пробитому бронежилету. Охая и ахая, он опёрся на моё плечо, и мы побрели внутрь корабля, оставляя на полу россыпи бордовых капель. В грузовом отсеке его ноги подкосились, он обмяк и сполз
— Лиза, с вами, надеюсь, всё в порядке? — взволнованно поинтересовался он. — Вы не ранены?
— Нет, профессор, спасибо за заботу. Меня сейчас гораздо больше волнует Марк.
Сердце моё заходилось под действием боевого коктейля. Я пыталась отогнать плохие мысли подальше – дядя Ваня был хорошим врачом, но… Никаких «но»!
— Мне срочно надо сбавить обороты, — одними губами прошептала я и заковыляла в сторону кают-компании.
Как была, в боевой выкладке прошагала к минибару, оставляя на красочном ковре мокрые следы, достала первую попавшуюся бутылку и, сорвав пробку, припала прямо к горлышку. Обжигающая жидкость хлынула в горло. Я сделала несколько глотков, стукнула бутылью об стол и плюхнулась на ближайший диванчик.
Голова была ватная, всё тело гудело. За стеклом смотрового окна неслась пурга – «Виатор» на форсаже атмосферных двигателей направлялся куда-то на юг. У нас была небольшая передышка, но выходить за пределы циклона стало бы сейчас громким криком в тёмной комнате – мы оказались бы как на ладони.
Я встала, прошагала в свою каюту, опустилась за монитор и набрала на коммуникаторе привычный номер: пять нулей, две двойки, семь, четыре, семь. Один гудок – и звонок сбросился, как и должно быть. Сейчас перезвонят…
На меня вдруг накатила дикая усталость. Застыв и пристально слушая собственное сердцебиение, я поняла – с боевыми коктейлями пора заканчивать. И чем быстрее – тем лучше.
Робкой трелью входящий вызов вплыл в помещение. Неизвестный номер.
— Она у нас, — отчеканила я, нажав на кнопку. — Что дальше?
На той стороне елейный голос с воодушевлением промурлыкал:
— Я знал, что на вас можно рассчитывать. Но есть небольшая проблемка – вас ищут, и в район операции в данный момент стягиваются высотные патрули. Удивительное дело – над этой областью утром почему-то образовалось окно в графике патрулирования. И непогода так кстати… Впрочем, это лирика. Сейчас всё идёт к тому, что посыплются головы. А когда головы под ударом, в стороне не останется никто. Вам необходимо залечь на дно, и чем глубже – тем лучше.
— Хорошо, мы что-нибудь придумаем. — Я уже прокручивала в голове стремительный вираж в сторону Луны под многочисленными софитами средств наблюдения.
— Вы большие выдумщики, — прервал мои фантазии голос, — но сейчас будет вот что – вы заглушите все приборы, засядете где-нибудь в горном массиве и будете ждать дальнейших инструкций по защищённой почте.
— Пожалуй, так будет даже лучше. — Я не стала возражать – решение было разумным.
— И ещё кое-что. Россы прошли на бреющем над Институтом и теперь спешно покидают орбиту Земли. Видимо, они уже в курсе, что остались с носом. А в Содружестве объявлен
— Хорошо. Затеряемся на время. Никаких исходящих, работаем только на приём с окном в шесть часов с этого момента.
— До связи.
Динамик пиликнул, и воцарилась тишина.
— Надюша! — громко и отчётливо позвала я. — Где мы находимся?
— Евразийское Содружество, Республика Алтай, Катунский горный хребет, — отрапортовал механический голос. — Высота над уровнем моря: три тысячи двести метров, направление движения…
— Достаточно. Гаси всю вспомогательную электронику – транспондер, ретранслятор, приёмо-передатчики. Полное радиомолчание. Найди укромное место для посадки и снижайся. После приземления ничего не включать – только климат-контроль.
— Будет сделано, Лиза…
Спешно покинув каюту, я направилась в лазарет. Дядя Ваня орудовал манипуляторами над Марком, обрабатывая две алые раны в его левом боку. Марк лежал с закрытыми глазами – бледный словно сама смерть. Грудь его слабо вздымалась и опадала.
— Как он? — негромко спросила я.
Не отрываясь от процесса, дядя Ваня прожужжал:
— Крупный калибр задел лёгкое, много крови потерял, но жить будет – бронежилет спас. Прошло по касательной. Сейчас я его залатаю и волью гемодинамику… Кстати, принеси, пожалуйста, термос. Там, в холодильнике, на нижней полке.
Старик неопределённо махнул манипулятором, а я распахнула дверцу холодильной камеры. Из освещённой полости повеяло холодком, и лёгкая дымка поползла над полом. Выудив серый металлический цилиндр на свет, я хлопнула дверцей и вернулась к операционному столу.
— Спасибо, Лизуня. — Дядя Ваня принял из моих рук ёмкость. — Тебе нужно отдохнуть, я позабочусь о нём.
— Ладно, деда. Но помни – я слежу за тобой…
Хлопнув его по металлическому боку, я понуро побрела в свою каюту, сбросила с себя экипировку, выудила наконец из утомлённых глаз тактические линзы и завалилась на кровать. Тело гудело, готовое хладнокровно выполнять отточенные движения, а разум мой, настигнутый встречной волной, жаждал отдыха. Почти сразу меня сморила какая-то тягучая полудрёма – не сон…
* * *
… Стояла жара, беспощадное белое солнце выжигало покрытую трещинами почву, из которой тут и там робко пробивались сухие корявые ростки мёртвой растительности. Я полулежала в сиденье кабриолета, забросив ноги на лобовое стекло, а Марк одной рукой расслабленно вёл машину по абсолютно пустому, прямому как палка шоссе. На нём была пёстрая гавайская рубашка, на носу темнели солнцезащитные очки, а волосы его трепал южный ветер. Он повернулся и сквозь свист и шум прокричал:
— Как думаешь, до заката доберёмся?!
— Конечно, доберёмся! Разве было когда-нибудь, чтобы мы не успевали?! — Я понятия не имела, куда мы едем и куда должны добраться, но это было неважно – ведь мы всегда справлялись. Справимся и на этот раз.
— Один момент, мне надо отлить, — сказал Марк и заворочался, а кабриолет замедлил ход.
— Мог бы и молча всё это сделать, — фыркнула я. — Я надеюсь, ты хотя бы отойдёшь за куст?
— А зачем? Ты хоть наконец мужчину увидишь, в первый-то раз в жизни, — сострил он. — Что естественно – то не безобразно!