Похититель бурбона
Шрифт:
– Веди, - сказала Тамара.
– Мы почти на месте. Я могу потерпеть до Луисвилля.
– Может, и можешь.
Тамара сжала его колено и снова повернулась к окну. Прошлой ночью они загрузили вещи в грузовик и с первыми лучами солнца выехали. Если они сведут остановки к минимуму, то доберутся к офису судьи Хедли к пяти вечера и успеют подписать бумаги. Страхи Тамары о возвращении домой держались до того момента, как они пересекли границу Теннесси и Кентукки. Затем, словно по волшебству, страх испарился как лужа на горячем тротуаре. Чего она боялась? Это ее дом. Дорога петляла и огибала углы,
– Ржавая, ты улыбаешься.
– Я счастлива, - объяснила она.
– Здесь так красиво. Я и забыла, как тут красиво. И пахнет хорошо.
– Здесь точно не пахнет солончаком. И опять видим холмы. Хорошо вернуться.
– Здесь как дома, - ответила Тамара.
– Для тебя здесь тоже дом?
– Безусловно. Родился и вырос. Здесь похоронена мама. Здесь моя семья.
– Я здесь.
– Я так и сказал.
– Знаешь, мы могли бы купить дом в Луисвилле, - предложила Тамара.
– Я любила наш дом в городе. Он не был похож на Арден. Тот дом был нормальным. Только четыре спальни, а не десять.
– Нормальным? Поэтому ты его любила?
– Он папин, и он делал его домом. Там у меня были друзья.
– Скучаешь по друзьям?
Тамара выдохнула и пожала плечами.
– Сейчас я чувствую себя чужой для них. Были пижамные вечеринки каждую пятницу и дни рождения, и по воскресеньям мы катались верхом. Но Кэрол и Кэти пошли в колледж, а Билли переехала в Огайо работать на дядю. А я…
– Вышла за старикана?
– Молодая жена.
– Если хочешь, ты можешь пойти в колледж, - ответил Леви.
– Я никогда не стану запрещать тебе учиться или работать.
– Мама хотела учиться. Но не смогла.
– Семья не позволила?
– Она забеременела мной. И это стало концом всему.
– Ржавая, говоря о беременности… Не хочется говорить тебе, но твой живот плоский, как блин. Будешь носить подушку под платьем, когда увидишься с судьей?
– Я надену что-то свободное и заставлю себя опорожнить желудок на твои туфли. Как тебе?
– Похоже на план. Могу надеть новые туфли.
– Знаешь, что?
– Что?
– Теперь мы можем их себе позволить.
Он поцеловал ее ладонь и продолжил рулить. Окна были открыты, но даже с продувающими ветрами августовская жара была душной. Ноги Тамары прилипли к виниловым сидениям, отчего остались маленькие квадратные следы на коже. Ей стоило надеть брюки вместо платья. Воздух был тяжелым от жары. Леви выпил до дна Tab, чтобы оставаться бодрым, а Тамара смотрела на амбары и пастбища, и лошадей и не понимала, что скучала по ним, пока снова не увидела их.
На часах в банке было 4:37 вечера, и они поехали в центр Луисвилля в офис судьи Хедли. Он не ждал их до завтра, но, казалось, не был против того, что они появились на день раньше.
– А вот и моя девочка, -
– Теперь ты такая же загорелая, как и твой муж.
Но Тамара только закатила глаза на его шутку и утонула в крепких объятиях Хедли. Этот мужчина был ее отцом. Ее обнимал отец. Он не чувствовал себя отцом, и никто кроме папы не смог бы это чувствовать, но понимание того, что она была от этого хорошего мужчины, у которого были такие сильные и нежные руки, немного успокаивало ее.
– Моя девочка, - поправил Леви.
– Но я одолжу вам ее для объятий.
– А ты щедрый, - засмеялся судья, пожимая руку Леви с неподдельной любовью.
– А теперь, надеюсь, вы двое не слишком устали с дороги. Мне нужно, чтобы вы подписали сотню бумажек. Готовы?
Тамара посмотрела на Леви, который размял костяшки пальцев так громко, как смог.
– Я приму это, как да, - ответил судья Хедли.
– Это да, - подтвердила Тамара.
– Давайте покончим с этим.
Они подписывал до тех пор, пока ее подпись не стала похожа на «Тамми Шелли», и Леви не была похожа на «Л», и «Ш» и длинное «лби» в одну линию. Все это время судья Хедли постоянно болтал о процессе, и какой была вся эта долгая грязная битва, пока три недели назад Вирджиния Мэддокс не встала и не вышла из боя.
– Она просто ушла? – не поверил Леви.
– Не похоже на нее.
– Она не казалась счастливой. Но она выбросила полотенце на ринг и сказала, что вы можете все забирать. Она говорила серьезно. Она съехала из Ардена. Она остановилась у друга в Лексингтоне.
– Пока она держится от нас подальше, это все, что меня волнует, - ответила Тамара, надевая колпачок на ручку и бросив ту на стол.
– Почему она сдалась?
– спросил Леви, и Тамара хотела, чтобы он этого не делал.
– Что она сказала?
– Ума не приложу!
– Хедли собрал бумаги, дело и уведомления о переводе денег в одну аккуратную кипу и начал сортировать их.
– Но это облегчило нашу работу. Мы продвинулись, завершили начатое, и теперь у вас есть вся жизнь, чтобы наслаждаться друг другом. И вам больше не о чем беспокоиться.
Тамара наклонилась вперед и снова его обняла. Она могла обнять весь мир. Судья Хедли хотя бы представлял себе, как приятно ей это слышать, никогда больше ни о чем не беспокоиться? Последние полтора года она только и делала, что беспокоилась. Неплохо бы провести долгий отпуск без беспокойства? Лучше, чем путешествие на лодке любви.
Когда все завершилось, Тамара сказала Леви, что устала, и спросила, не мог ли он подъехать к зданию. Он не был против. И она это знала. Он пожал руку судье Хедли и оставил их.
– Спасибо, - поблагодарила Тамара.
– Спасибо за помощь. Знаю, вам пришлось столкнуться со многими неприятностями из-за меня.
– Ангелок, ты для меня как семья. И ты это знаешь. Мы с твоим отцом и Эриком поклялись, еще будучи мальчиками, что всегда будем братьями, хоть и не по крови. Не могу поверить, что тех мальчиков больше нет, но есть ты. И для меня ты всегда будешь дочкой. Даже когда ты делаешь нечто сумасшедшее, например, выходишь замуж и заводишь ребенка до того, как станешь достаточно взрослой, чтобы голосовать. Когда должен родиться ребенок? В декабре?