Полное собрание сочинений. Том 1

Толстой Лев Николаевич

И все это запало мн въ сердце за жалкой начетъ трехъ или четырехъ Louis d’or, ¹⁸¹ которые я могъ переплатить? — «Низская страсть!» сказалъ я, повернувшись, какъ то д лаетъ челов къ, чувство котораго мгновенно перем нилось: — «низская, грубая страсть! Твоя рука всегда противъ другаго челов ка, а рука другаго челов ка всегда противъ тебя».

«Избави Богъ», сказала она, поднявъ руку къ своему лбу; потому что я, повернувшись, очутился лицо съ лицомъ съ барыней, которую я вид лъ въ разговор съ монахомъ — она шла за нами, такъ что мы ее не зам тили. —

«Разум ется, избави Богъ»,

сказалъ я, предлагая ей свою руку; на ней были над ты перчатки, открытые на большихъ и указательныхъ пальцахъ, она приняла мое нредложеніе и я повелъ ее къ двери каретнаго сарая. —

Mons. Dessein пятьдесятъ разъ послалъ ключъ къ чорту, прежде ч мъ зам тилъ, что тотъ, съ которымъ онъ пришелъ, не былъ настоящій; мы, также какъ и онъ, съ нетерп ніемъ ожидали, чтобы онъ отперъ; и такъ были внимательны ко вс мъ препятствіямъ, что я продолжалъ держать ее руку, самъ не зам чая этого, такъ что Mons. Dessein оставилъ насъ вм ст — ее рука въ моей и [съ] лицами обращенными къ дверямъ каретнаго сарая, — сказавъ, что онъ вернется черезъ пять минутъ. — Разговоръ пятиминутной въ такомъ положеніи стоитъ много другихъ разговоровъ; ежели бы лица наши были обращены на улицу, въ этомъ посл днемъ случа разговоръ завис лъ бы отъ наружныхъ предметовъ и обстоятельствъ; но съ взорами, устремленными на одну неподвижную точку, разговоръ завис лъ отъ насъ самихъ. — Минутное молчаніе посл того, какъ Mons. Dessein оставилъ насъ, могло быть пагубно для этаго положенія — она бы непрем нно отвернулась; итакъ я сейчасъ же началъ разговоръ. —

Какія были искушенія (такъ какъ я пишу не для того чтобы извинять слабости моего сердца) въ этомъ путешествіи, будетъ описано съ тою же простотою, съ какою я ихъ чувствовалъ. —

Дверь каретнаго сарая.

Кале.

Когда я сказалъ читателю, что я не вышелъ изъ d'esobligeante, потому что вид лъ монаха въ разговор съ барыней, только что прі хавшей въ гостинницу, я сказалъ правду — но не всю правду; потому что я былъ удержанъ отъ этаго столько же и лицомъ самой барыни. Подозр ніе проб жало въ моей голов ; и я сказалъ [себ ]: онъ разсказывалъ ей, что случилось; что то во мн говорило это, я желалъ, чтобы монахъ былъ въ своемъ монастыр . —

Когда сердце летитъ впередъ разсужденiя, оно спасаетъ разсудокъ отъ ц лаго міра страданій. Я былъ уб жденъ, что она изъ лучшаго разряда существъ, и больше о ней не думалъ и писалъ свое предисловіе. —

Это впечатл ніе возвратилось опять посл встр чи моей съ ней на улиц ; сдержанная свобода въ обращеніи, съ которой она подала мн руку, показывала въ ней, какъ я полагалъ, хорошее воспитаніе и здравый смыслъ; и когда я велъ ее, я чувствовалъ какую то пріятную н жность около ея, которая успокоила мою душу. —

Боже милостивой! ежели бы могъ челов къ провести такое созданіе вокругъ св та!

Я еще не видалъ ея лица, но этаго и нужно не было, потому что прежде, ч мъ мы подошли къ двери каретнаго сарая, воображеніе окончательно нарисовало мн ея голову, и забавлялось представлять мн ее какъ богиню, которую я самъ вытащилъ изъ Тибра. Ахъ ты, соблазненная и соблазнительная плутовка, хотя семь разъ въ день обманываешь насъ своими образами и картинами, но ты д лаешь это такъ прелестно и покрываешь свои картины такими пл нительными красками, что стыдно ссориться съ тобою. —

Когда мы подошли къ двери каретнаго сарая, она отняла руку отъ лба и я могъ вид ть оригиналъ: по лицу ей было около двадцати шести; она была брюнетка

съ б лымъ и прозрачнымъ цв томъ лица, од та была просто, безъ румянъ и пудры; она не была, критически разбирая, прекрасна, но въ ней было что то, что въ состояніи ума, въ которомъ я находился, привязывало меня къ ней бол е — она была интересна. Я воображалъ, что она во взгляд носитъ вдовствующее выраженіе и что она находится въ томъ положеніи, когда прошли уже два пароксизма горести и она начинаетъ мириться съ своей потерей; но тысячи другаго рода несчастій могли провести т же черты; я желалъ знать, какъ это было, и готовъ былъ спросить, ежели бы bon ton ¹⁸² разговора, какъ въ дни Эздры, позволилъ бы это: «Что тебя безпокоитъ? И что тревожитъ? И почему разстроены твои мысли?» Однимъ словомъ, я чувствовалъ къ ней расположеніе, р шился волочиться за ней и даже предложить ей свои услуги. Таковы были мои искушенія, и въ расположеніи сл довать имъ я былъ оставленъ одинъ съ этой барыней, ея рука въ моей и [съ] лицами обращенными къ двери каретнаго сарая бол е, ч мъ то было положительно необходимо. —

Дверь каретнаго сарая.

Кале.

Belle dame, ¹⁸³ сказалъ я, поднявъ ея руку н сколько выше, ч мъ прежде: «конечно это одно изъ очень причудливыхъ д йствій фортуны: взять двухъ совершенно постороннихъ людей, свести ихъ рука съ рукой, можетъ быть, изъ противуположныхъ угловъ св та и въ одно мгновеніе поставить ихъ въ такое положеніе, въ которомъ самая дружба, ежели бы ей вздумалось это сд лать за м сяцъ тому назадъ, едва ли усп ла [бы] ихъ поставить. —

— И ваше зам чаніе показываетъ, Monsieur, въ какое затрудненіе привело васъ это приключеніе. Какое бы ни было положеніе, ничего н тъ неум стн е, какъ разсматривать обстоятельства, которыя сд лали его такимъ; вы благодарили судьбу и д лали прекрасно — сердце само знало это и было довольно; и только Англицкой философъ можетъ анализировать такое положеніе и запутаться въ разсужденіяхъ о немъ». Сказавъ это, она высвободила руку съ такимъ взглядомъ, который казался мн достаточными» коментаріемъ къ тексту. —

Я дамъ дурное понятіе о своей слабости, сказавъ, что сердце мое при этомъ страдало бол е, ч мъ при случаяхъ, д йствительно заслуживающихъ этого. — Я былъ сильно оскорбленъ потерею ея руки и то, какимъ образомъ это случилось, не облегчало рану.—

О, никогда въ жизни я не чувствовалъ больше страданій отъ сознанія своего униженія! Но торжество истинно женскаго сердца посл такого рода неудачъ бываетъ не продолжительно.— Черезъ пять секундъ она положила свою руку на рукавъ моего фрака, какъ будто желая продолжать свой отв тъ, и, Богъ знаетъ, какимъ образомъ, но я сталъ опять въ прежнее положеніе. —

Ей нечего было прибавлять.

Я началъ пріискивать другаго рода разговоръ, судя по тому, который я съ ней им лъ, что я обманулся въ ея характер , но, повернувшись лицомъ ко мн , выраженіе, которое одушевляло еяотв тъ, уже исчезло. Мускулы лица опустились и я нашелъ выраженіе того же безпріютного горя, которое и прежде заинтересовало меня. — Какъ грустно вид ть такое н жное существо добычею печали! Я отъ души собол зновалъ ей. Можетъ быть, это покажется довольно см шнымъ жесткому сердцу, но я бы принялъ ее въ свои объятія и, не красн я кр пко, прижалъ бы къ сердцу, хотя это было на улиц . —