Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О жизни

Толстой Лев Николаевич

19.

Жизнь человческая проявляется во временныхъ и пространственныхъ условіяхъ, но не зависитъ отъ нихъ.¹⁵⁷ Существованіе совершается какъ бы въ движеніи плоскости, но¹⁵⁸ жизнь совершается какъ бы въ движеніи въ высоту. Это движеніе въ высоту есть подчиненіе закону разума, увеличеніе согласія съ закономъ разума¹⁵⁹ и не зависитъ отъ длины и ширины существованія. Жизнь начинается тогда, когда между силами, влекущими въ плоскость и силой подчиненія устанавливается борьба, и жизнь поднимается надъ плоскостью. Отъ этаго происходить колебанія жизни. Человкъ, поднявшись на высоту, но не вря въ то, что то движете и есть жизнь, видитъ гибельность своей животной жизни и ужасается и, чтобы не видать этаго, препадаетъ къ земл. Но человку надо врить въ свои крылья, и жизнь его только на высоту.¹⁶⁰ Задержекъ и колебаній жизни только кажутся. Промежутки между періодами жизни

только кажутся и временными и пространственными въ плоскости. Но ихъ нтъ для жизни. Жизнь есть, когда есть. Она одна есть, и для нея нтъ времени. Кажущійся промежутокъ въ 2 часа и 50000 лтъ безразличны. Для нея нтъ ни времени, ни пространства, п[отому] ч[то] то, что составляетъ жизнь:¹⁶¹ разумъ и подчиненіе ему животнаго существованія¹⁶² вн пространственно и временно.

20.

Разумному человку¹⁶³ ясно, что благо и жизнь личности невозможны и что возможны только¹⁶⁴ благо и жизнь разумныя. И въ самомъ дл. Мысленно разсматривая то, что должно произойти въ жизни человка при перемн пониманія жизни, человкъ видитъ, что 1) законъ міра не есть борьба, а есть согласіе и взаимопомощь, и потому личная жизнь, состоящая въ подчиненіи разуму, нтъ борьбы, а есть возможность согласія т. е. цли поставленныя мн разумомъ. 2) Стремленіе къ личнымъ наслажденіямъ замнилось бы поддержаніемъ равнаго стремленія¹⁶⁵ съ моею – жизнью всхъ другихъ существъ. 3) Смерть представилась бы не бдствіемъ, a явленіемъ согласія съ закономъ разума. Допустивъ это, человкъ не можетъ не видть, что таковъ законъ разума, управляющій міромъ. Допустивъ жизнь въ личности, весь міръ былъ огромная злая безсмыслица, допустивъ жизнь въ подчиненiи разуму, весь міръ есть нчто разумное и благое, стремящееся къ далекой но опредленной, благой и достижимой цли. И только при этомъ допущеніи существующiя личныя влеченія получаютъ наибольшее удовлетвореніе. Но мало и этаго, человкъ видитъ, что въ этомъ движеніи законъ всей прошедшей жизни человчества. Мало и этаго. Подтвержденіе того, что въ этой жизни человкъ находитъ и въ своемъ сердц въ чувств любви, влекущемъ непосредственно къ тому что указываетъ разумъ.

21.

Не заботиться о благ своей личности кажется невозможнымъ людямъ, положившимъ свой разумъ на увеличеніе своихъ потребностей. Онъ не вритъ возможности этаго. Бдный трудящійся человкъ не будетъ оспаривать требованія разума, но развитой человкъ вс силы разума употребляетъ на отрицаніе его. Происходить это отъ того, что разумъ его направленъ не на то, что нужно.¹⁶⁶ Животная личность и не можетъ доказывать законности своихъ требованій и, если бы могла, то требованія эти такъ малы и легко удовлетворимы, что и не придется отстаивать ихъ. – Отстаиваетъ человкъ не потребности, а порочныя привычки, какъ пьяница – похмлье. Люди все, что они имютъ и къ чему привыкаютъ, считаютъ своими потребностями. И удовлетвореніе этихъ потребностей скрываетъ отъ нихъ ихъ жизнь. Есть даже ученіе о потребностяхъ. Но ученіе это глупо: потребностей или нтъ никакихъ, или ихъ безчисленное количество. Потребность есть условіе животнаго существованія. A условій столько же, сколько же радіусовъ въ центр. Потребности можно сравнить съ шариками, способными раздуваться. Стоить сознать одну изъ нихъ, чтобы она задавила вс остальныя.

22.

Существуетъ ученіе о томъ, что развитіе потребностей¹⁶⁷ есть высшее развитіе человка. Люди вс силы разума употребляютъ на развитіе ихъ, и жизнь ихъ истинная вся заглушается потребностями. Говорятъ, нельзя отречься отъ личности, да никто и не требуетъ отреченія отъ личности.¹⁶⁸ Отреченіе отъ личности также невозможно, какъ и отреченіе животнаго отъ окисленія. Нужно не отреченіе отъ личности, а нужно не признавать свою жизнь въ удовлетвореніи требованій личности. И потому учете о томъ, что жизнь не въ личности, съ древнйшихъ временъ извстно человчеству. И напрасно думаютъ, что матерьяльный прогрессъ можетъ скрыть отъ людей это положеніе. Люди пережили ступень сознанія, на которой ясно, что жизнь человческая не можетъ быть въ его личномъ благ, а потому вернуться назадъ нельзя, надо признавъ это положеніе – идти дальше.

23.

Жизнь для¹⁶⁹ цли личности невозможна, а разумное сознаніе указываетъ другія цли, но человку съ извращенньмъ сознаніемъ кажется, что цли эти не влекутъ его къ себ. И потому жить не зачмъ. И философы составляютъ теоріи жизни объ уничтоженіи ея, а простые люди убиваются. Похоти личности загромоздили всю жизнь, и человку кажется, что если¹⁷⁰ удовлетвореніе ихъ невозможно, то за¹⁷¹ вычетами ихъ ничего уже не остается. А между тмъ, въ этомъ то невидимомъ за похотями остатк и есть вся жизнь. Но свтъ во тьм свтитъ. Ученіе истины знаетъ дилемму безумнаго существованія или отреченія отъ него и разршаетъ его. Ученіе истины полно обличеній лживости личнаго блага, указываетъ людямъ ихъ истинное благо. Благо это. Благо это, свойственное, извстное человку и разршающее вс противорчія, чувство любви. Чувство это разршаетъ и противорчіе борьбы, отдавая себя другимъ, и наслажденій и страданій, перенося свою дятельность изъ наслажденій гибнущихъ въ помощь другимъ и спасающихъ отъ страха смерти.

24.

Люди

вс знаютъ чувство любви и то, что оно разршаетъ противорчіе и даетъ благо, но имъ кажется, что это одно изъ многихъ настроеній, въ которыхъ не можетъ быть вся жизнь. Люди, непонимающіе жизни, утверждаютъ, что любовь есть непосредственное чувство¹⁷² и что можно любить однихъ, не любя Бога, и ровно всхъ.¹⁷³ То, что они называютъ любовью, есть совсмъ другое чувство, чмъ то, которое этимъ словомъ называетъ ученіе истины. Любовь есть проявленіе уже разумной жизни. Любовь какъ предпочтеніе къ извстнымъ лицамъ, не иметъ главнаго свойства любви полнаго удовлетворенія себя и благой дятельности. Любовь, не имющая въ своей основ разумнаго сознанія, не можетъ быть благомъ, дятельностыо ни для себя, ни для другихъ и потому не есть любовь. Любовь, какъ предпочтеніе выражается, какъ нелюбовь и часто ненависть къ другимъ. Она и не можетъ быть иною. Но кром того, проявленіе дятельности любви для людей, не понимающихъ жизни, невозможно безъ разсужденій, уничтожающихъ возможность любви.¹⁷⁴ Человкъ, понимающій подъ любовью предпочтете однихъ существъ другимъ, не можетъ предаться никакой дятельности любви, не обдумавъ вопроса о томъ, не нарушаетъ ли онъ одной любви, предаваясь другой. Кто ближній?

25.¹⁷⁵

Вс люди связаны, вс блага личныя пріобртаются одними въ ущербъ другимъ.¹⁷⁶ Человкъ любитъ многихъ, и потому ему надо ршить, какой любви отдаться, одной или другой, теперешней малой или будущей большой. Взвсить этаго нельзя, и потому въ выбор онъ будетъ руководиться только тмъ, что ему пріятне, т. е. не любовью къ себ. Любви въ будущемъ нтъ, любовь есть только въ настоящемъ.¹⁷⁷ Люди, непонимающіе жизни, не могутъ имть и любви.¹⁷⁸ Люди же, понимающіе жизнь въ животн[омъ] сутцествованіи и свои предпочтенія называющіе любовью, становятся зле животныхъ. Чувства предпочтенія есть дичокъ, на который прививается любовь.

26.

Прививка истинной любви есть¹⁷⁹ подчиненіе животной¹⁸⁰ личности закону разума.¹⁸¹ Она начинается только при отсченіи всхъ дикихъ побговъ животной личности. Не вслдствіи любви люди отрекаются отъ блага животной личности, а¹⁸² отреченіе отъ блага животной личности длаетъ возможнымъ произрастаніе любви. Предпочтете однихъ, другихъ не только не спасаетъ отъ бдственности животной жизни, но также увеличиваетъ эту бдственность. Только любовь, выросшая изъ подчиненія личности закону разума, даетъ полное удовлетворенiе и благо. Любовь¹⁸³ возможна только для человка, находящегося въ согласіи съ міромъ; человкъ же, понимающій жизнь въ животной личности, всегда во вражд съ міромъ и потому не можетъ любить. Ему прежде чмъ любить, надо откинуть и все то, что стоитъ между нимъ и любовью. Любовь есть жертва собой и потому возможна только для человка, не пользующагося чужими жизнями, человку у котораго нтъ преградъ для жертвы своей личностью любимому предмету.

27.

Любовь есть жертва собой, и потому то она разршаетъ вс противорчія и она то и есть сама жизнь. Любовь это какъ любовь къ жертв, извстная каждому въ дтств, есть сама сила жизни. Но люди видятъ этотъ маленькій ростокъ и или захватывають или затаптываюсь его, а воспитываюсь вокругъ него ростки сорныхъ травъ, которые заглушаютъ ихъ.

28.

¹⁸⁴Люди знаютъ, что ихъ животная жизнь погибельна, что единственно доступное благо есть любовь, и вмсто того, чтобы отдалять обманчивое благо и стремиться къ истинному, они длаютъ обратное. Страхъ смерти увеличиваетъ борьбу за существованіе и жадность къ наслажденіямъ, и это увеличиваетъ страхъ смерти. Борьба за существованіе чмъ напряженне, тмъ больше отдаляетъ отъ себя единственную возможность блага – любовь. Люди,¹⁸⁵ не понимая или не признавая того, что благо ихъ животной жизни есть ноль, равный всякому другому нолю, вс силы свои употребляютъ на умноженіе этаго ноля. Вырабатываютъ поколніями представленія о хорошей и дурной жизни, и на достиженіе лучшей жизни направлена вся дятельность людей. И имъ кажется, что подчиненіе¹⁸⁶ себя разуму и жизнь любви есть погибель жизни. Какъ въ горящемъ дом баранамъ кажется, что вытаскивающіе ихъ, хотятъ сжечь ихъ.

29.

¹⁸⁷Голосъ истины говоритъ людямъ, что нтъ смерти; но они видятъ и боятся ея. Смерть свою никто изъ нихъ не можетъ знать и видть, но они видятъ ее, какъ видятъ привидніе. Но вдь они живутъ среди смерти, пользуются смертью, разсчитываютъ на смерть. Смерть есть самое естественное явленіе, такъ чего же они боятся? Есть два логически взгляда на жизнь: одинъ что жизнь есть смерть, другой что жизнь есть жизнь. И ни при томъ, ни при другомъ нельзя бояться смерти; п[отому] ч[то] для перваго взгляда она всегда есть, а для 2-го ея никогда нтъ. Животное не боится смерти, и разумное существо не можетъ бояться ея. Страхъ не отъ смерти, а отъ неопредленности взгляда, отъ перехода отъ однаго къ другому. Страшно имъ только жизнь, которую они теряютъ, когда не должно бы терять ее.