Полнолуние
Шрифт:
По мере приближения полнолуния Эдгар с сожалением ощущал, как родная кровь Лауры покидает его вены. Ему, как и ей, требовалась новая жертва. Между тем красавица Бернадетт жутко страдала от скуки. Она решила развлечь себя посещением замка, и ее ничуть не смущало, что это частная собственность. Если там кто-то есть, подумала Бернадетт, она просто попросит показать ей замок. Такой красотке, как она, вряд ли смогут отказать. Она поднялась на холм и постучала в дверь, которая, к ее изумлению, оказалась незапертой. Бернадетт вошла, с любопытством озираясь вокруг. Она неспешно двигалась по галерее, заглядывая в комнаты, но никого не было видно. Достигнув
Небо вспыхнуло, зарделось и налилось кровью. Луна, по-вечернему бледная, маячила где-то на краю неба, мельком показываясь из-за надвигающихся грозовых облаков, косматых, как волосы ведьмы. Небеса переливались всеми оттенками красного: ярким алым, как розы, царственным пурпуром с неуловимой голубоватой тенью, сочным и пьянящим винно-бордовым, но на первый план выступал кровавый свет, наполняя все небо в предвестии грозы. Бернадетт стояла на площадке и любовалась закатом, когда ощутила чье-то незримое, туманное присутствие. Она хотела обернуться, но не успела – кто-то властно обнял ее сзади, а рот замкнула рука, тяжелая и ледяная, как могильная плита, лишив возможности вскрикнуть. Эдгар откинул ее светлые кудряшки, сделал надрез на шее, задумчиво улыбнулся и припал к ней, наслаждаясь вкусом жизни незнакомой девушки и видом багряного заката. Ад был прямо над ним, и казалось, что с небес сейчас хлынет кровавый дождь, что кровь неизбежно падет на него. Но Эдгару было все равно – он давно привык к этой мысли. Осушив Бернадетт, он не стал ничего выдумывать и просто сбросил тело со скалы в воду. Вечером труп обнаружили в озере, его кожа была перенасыщена влагой, в волосах запутались водоросли, а лицо утопленницы отливало страшным синеватым цветом.
В это время Лаура сидела на балконе первого этажа «Магдалы» и поджидала грозу. Она знала, что сегодня ночью ей необходимо совершить убийство, но мучительно медлила. Ей было жаль отчаянно прекрасного расцвета весны, осыпающегося лепестками яблонь, вместе с которой погибли и ее девятнадцать лет. Перед мысленным взором Лауры изредка всплывали отмершие моменты ее жизни, но она не могла охватить и понять эту потускневшую, уже не свою жизнь, хотя прошел всего месяц.
– Хмурит. Кажется, собирается гроза. Но, быть может, она минует нас, – сказал голос одной из девушек где-то в стороне, вроде бы наверху.
Лаура, находясь в скрытом уединении на балконе, хотела было выглянуть и спросить что-нибудь у них, но не проронила ни слова. Разговор вдалеке не возобновился, и голоса смолкли. Лаура притихла и вся внутренне сжалась – нет, она не пугалась грозы, которая ее всегда завораживала. Лауру обнимало одиночество, и она не знала, что делать, когда вдруг переставала ощущать себя, биение своей жизни. Предгрозовой воздух был тяжелым, стылым и душным от непролитых слез. Бледные яблони, мертвеющие в преждевременных сумерках, стояли как скелеты невест. Безжалостный ветер срывал с них всю красоту, их убор кружил в воздухе бело-розовой дымкой, опадая и обращаясь в сор под ногами.
Неожиданно на террасе появился Ник и присел рядом с Лаурой, вид у него был расстроенный.
– Ты слышала о смерти Бернадетт? – спросил он. – Говорят, она утонула.
Лаура в ужасе помотала головой – Берни ей не нравилась, но они были знакомы, и поэтому эта внезапная смерть произвела на девушку удручающее впечатление.
– Мы встречались, – подавленно продолжал Ник. – Правда, она не всегда мне нравилась. Иногда вела себя как полная дура. И сегодня утром, как назло,
– Мне очень жаль, – прошептала Лаура, отчего-то ощущая свою вину, которой здесь никак не было.
Неожиданно Ник придвинулся к ней и взял за руку.
– А ты не хочешь меня утешить? Ты такая миленькая. Странно, что я не замечал тебя раньше.
– Как ты можешь? – поразилась Лаура. Ей было не понять такого легкомыслия и безразличия. – Думать о другой и флиртовать сразу после смерти своей девушки!
– А что такого? Жизнь продолжается. Да мы и встречались-то всего месяц. Иди сюда, ты совсем холодная, наверное, замерзла.
Ник привлек Лауру к себе и заключил в объятия.
За пределами балкона зарницами разгоралась гроза, и Лаура, замирая, всматривалась через плечо Ника вдаль, в причудливые переплетения мерцающих молний. От раскатов грома создавалась иллюзия, что мраморные стены «Магдалы» хрупки, как яичная скорлупка, которую сотрясает ветер, что они могут рухнуть в любую минуту, похоронив под своими обломками всех людей, имеющих несчастье оказаться внутри. Гроза резко превратила день в ночь, сплавив яркие всполохи с пятнами темноты в зловещие сумерки. В этой ночи не осталось ничего живого, кроме мерного течения крови в венах Ника, шея которого была в опасной близости от Лауры.
Она отпрянула, и в мертвой, бездонной глубине ее глаз мгновенно растворились все чувства и звуки, остался только мистический грозовой свет. Это было сильнее ее – Лаура не подозревала, что гроза издавна была у нее в крови, запечатлелась в истории ее рода. Как только она приникла к шее Ника с поцелуем, выпивающим жизнь и вынимающим душу, хлынул ливень, прибивая пыль и утоляя ее жажду. Впервые Лаура делала это сама, без принуждения, она просто подчинялась своему кровожадному инстинкту. Это было прекрасное, упоительное чувство, но, когда биение сердце Ника оборвалось, и Лаура осталась наедине с его мертвым телом, она испугалась. Казалось, остановившийся взгляд взирает на нее с укором, ведь она отняла у него жизнь.
Лаура вскочила и без оглядки побежала в свой зачарованный замок по дорожке из лепестков, ноги ее шлепали по мокрой траве, как лягушки, а брызнувшие из глаз слезы мешались с дождем. Призрачная и живительная красота грозы успокаивала Лауру, а небесные слезы переполняли кровоточащую душу вместе с льющимся свыше огнем. Волна шквалистого ветра и ливня поднималась и сама несла Лауру в гору, где на фоне зарниц сверкал мрачный силуэт замка – то был оплот ее тайны. Лаура стремилась к Эдгару и бежала, как сквозь сон, не различая своего скользкого пути и ощущая лишь разреженный воздух, напоенный неземными ароматами. Гроза не стала для нее прозрением и не даровала облегчения, но пробудила Лауру к естественной жизни природы, призвав почувствовать себя не только мертвым прахом.
Она полюбила замок Эдгара, это ветхое замшелое здание так сильно отличалось от благоустроенной, но неуютной «Магдалы», что Лаура предпочла бы жить здесь, вместе с незнакомцем, влекущим ее и пугающим. Только рядом с Эдгаром она могла обрести себя, в то время как ей приходилось постоянно притворяться, проводя дни в «Магдале», в отчуждении от общества этнографической экспедиции. Эдгар стоял у окна, упиваясь одиночеством и любуясь бурей – грозы занимали особое место в его сердце, – но внезапное появление Лауры раньше обычного полночного часа обрадовало его. Они встретились в своем тайном прибежище, посреди вспышек молний и буйства грозы, которая поглотила кровь заката и нагнетала мрак.