Полнолуние
Шрифт:
– Я сделала это, – выдохнула Лаура и кинулась к Эдгару в объятия. Он один мог оказать столь необходимую ей поддержку, отогнать сомнения и утишить муки совести.
Она не могла знать, что недосягаемый Эдгар любил ее, любил не просто, а вечно, изначально и издалека, когда крошечная Лолли еще не сознавала себя, но сейчас он как-то заново, по-особому влюблялся в нее. Она насквозь промокла, но обрела чужое тепло вместе с выпитой жизнью. Эдгар ободряюще обнял Лауру, не обращая внимания на то, что она вся мокрая, что с ее волос и платья стекает вода. Он страстно поцеловал ее в дрожащие губы, тогда она ощутила его возрожденный жар и все поняла.
– Это ты убил Берни? – с болью спросила Лаура, и глаза у нее стали влажнее и выразительнее дождя за заплаканным окном.
– Да. Она была очень красивая и очень глупая. И пришла
– Я и не поняла, как у меня это получилось, – сказала Лаура поникшим голосом, словно оправдываясь. – Все произошло само собой, как ты и говорил. Я только не смогла придумать, что делать с телом, и оставила его на балконе. Я боялась находиться рядом с ним.
– Это плохо, – недовольно нахмурился Эдгар. – Всегда следует убирать за собой. Я надеюсь, в следующий раз ты будешь осмотрительнее. Да и я постараюсь впредь приглядывать за тобой, научить заметать следы.
Он крепче обнял Лауру и усадил рядом с собой на маленький диванчик для двоих в стиле рококо, с изогнутыми ножками, украшенный золоченой резьбой в виде цветов и гроздьев винограда. Она с готовностью прильнула к своему покровителю, утопая во мраке безрадостных мыслей. Между тем новая кровь оживала в Лауре, румянила ей щеки и постепенно примиряла с реальностью готической сказки, в которой она находилась весь последний месяц, из которой не было выхода обратно к свету. В ее глазах вместе с грозой отразилась неведомая темная прозрачность, какой не существовало ранее. В глубине души Лауры зародилось зло, которое не уничтожило ее доброту, но приблизило к земле, опустив с небес и убрав из нее некоторую святую ущербность добра. А Эдгар пристально наблюдал за ней, улавливая эти метаморфозы и едва заметно улыбаясь. Он любовался ею, как незавершенной картиной, глядясь в свое создание, как в зеркало, с таким удивлением и восхищением, словно видел вместо собственного лица иное. Сам Эдгар был как статуя – красив, как обычно, лишь только впадинки на скулах и тени на висках обозначились яснее, и некая тревожная одухотворенность оживляла черты. Лаура пока не могла проникнуть в гармонию отношений созидателя с ней, его творением, и просто жалась к нему, как мокрый котенок.
Грозовая ночь между тем будоражила Эдгара, воскрешала в нем сокровенные чувственные воспоминания о его земной любви, случившейся, когда он еще был смертным. Он взял Лауру на руки и понес наверх, в спальню, по темной неосвещенной лестнице. Там он снял с нее сырую одежду, завернул в полотенце и уложил на кровать. Ее волосы пахли дождем и свежескошенной травой, а кожа источала ванильную сладость, которую оттенял горьковатый аромат ландыша. Эдгар принялся целовать ее, с упоением покрывая поцелуями округлые обнаженные плечи, ощущая их шелковистую прохладу, и прижимаясь губами к шее Лауры – к тому самому месту, где были ранки, нанесенные им, от которых на ее гладкой коже теперь не осталось и следа. Ему было приятно вспоминать о ней как о своей самой желанной жертве. Она признавала его власть и с покорностью позволяла Эдгару делать, что он хочет. Ее тело было расслаблено, но сама Лаура оставалась до странности холодной в его объятиях и не отзывалась на ласки, невзирая на все попытки разжечь в ней страсть. Кожа у Лауры была теплой от свежей крови, но внутри словно стыл ломкий лед. Эдгар уже был готов сдернуть с нее полотенце, но в последний момент отстранился и внимательно посмотрел ей в глаза в мигающем грозовом свете.
– У меня такое чувство, что это делаем не мы, а те двое, которых мы убили, – ответила Лаура на его немой вопрос далеким голосом. – Они встречались и неоднократно занимались сексом.
«Рано», – с сожалением понял Эдгар и немедля отступил. Он не желал соединиться с ней в неподходящий момент, когда ее душа разрывается от сомнений, а сама она столь безучастна и невосприимчива.
Он укрыл Лауру одеялом и отодвинулся, прозревая ее насквозь сумрачными глазами. Она пребывала в неприкосновенном коконе терзаний по своей новой, уже добровольной, жертве, не могла отринуть эту боль и подумать о чем-то другом. Хотя, если бы Лаура приняла его любовь, ей тут же стало бы гораздо легче – он бы поделился с ней своей силой, передал бы уверенность в собственной безнаказанности –
Глава 7
Причина смерти Бернадетт не вызвала сомнений ни у кого, кроме профессора Филандера. Он настоял на вскрытии тела утопленницы и убедился, что в нем почти не осталось крови. Смерть Ника была однозначна – от укуса вампира. Малокровие и две аккуратные ранки на шее подтверждали это. Все продолжилось спустя двадцать лет после смерти Артура, его брата, и теперь профессор намеревался вычислить этого вампира, он был уверен, что чудовище скрывается среди них.
– Скажите, у вас тут уже были странные смерти? – спросил он Уолтера Мэйна.
– Да, месяц назад одна девушка выбросилась из окна и сломала шею.
– Это произошло в полнолуние? – уточнил профессор.
– Не помню. Но мы только приехали, и это случилось буквально на следующий день. Вам следует поговорить с местным старостой, если вас интересует статистика смертей.
Профессор прихватил своего помощника Мэтта и отправился в архив, к старосте.
– Вы живете здесь очень давно и, должно быть, знаете все, – обратился он к деревенскому старожилу. – Вчера почти одновременно двое участников экспедиции погибли при весьма необычных обстоятельствах. Замечали ли вы какие-либо странности в последнее время?
Староста немного помолчал, раздумывая, но все же решился открыть свои подозрения приезжему профессору – тот производил впечатление умного человека.
– Одна девушка, прибывшая вместе с экспедицией, очень напомнила мне молодую англичанку, которая умерла здесь двадцать лет назад и через день таинственным образом воскресла. После этого в округе было еще несколько смертей, в телах оставалось очень мало крови. Мы тут привыкли верить в существование вампиров из-за местных преданий.
– Почему же вы не уничтожили ее?
– Побоялись. Один приезжий американец, этнограф, правда, пытался, но она убила его. Его обескровленное тело нашли наутро в «Магдале», в его собственной комнате.
– Это был мой брат, – печально сообщил профессор. – Все эти годы я не знал обстоятельств его смерти, а сам был еще мальчишкой, когда это случилось. Но оно не давало мне покоя, и я решил приехать в те места, где он погиб, чтобы наконец все выяснить. Помню только, что Артур верил в вампиров.
– Точно, а я-то думал, откуда мне знакома ваша фамилия, – изумился староста. – Я помогу вам, но только советами, самому мне уже возраст не дает вмешиваться, старость. Распознать вампира непросто, но возможно, если быть внимательнее. Они ничего не едят и не пьют, не отбрасывают тени, не отражаются в зеркалах. Спят только во время восхода солнца, в это время они наиболее уязвимы. Чтобы убить вампира, нужно проткнуть ему сердце осиновым колом и отрезать голову. Говорят, и серебряная пуля поможет. Только, пожалуйста, не ошибитесь, ведь человек от всех этих манипуляций тоже умрет.
Староста порылся в ящиках и извлек поблекшую карточку.
– Вот, возьмите. Это фотография той англичанки. Она, к счастью, покинула эти края, но снимок остался, забытый в комнате «Магдалы», где она жила.
– Спасибо, это очень пригодится нам, – поблагодарил профессор.
На расплывчатом черно-белом снимке не отображался цвет глаз и оттенок волос, и Элеонору было не отличить от Лауры. Вот только глаза у дочери были другие, не такие удлиненно-продолговатые. Сидя за столом напротив девушки по имени Лорелия Уэйн, профессор пристально наблюдал за ней. Лаура старательно ковыряла вилкой в тарелке с едой, оставляя ее нетронутой, и подносила к губам чашку с кофе, но уровень жидкости не убывал. Перед ним находился настоящий вампир.