Полукровка
Шрифт:
— С этим должно получиться неплохо.
Он согласился, еще раз кивнув, и она положила лук в кучку еще не добавленных ингредиентов.
— Тебе нужна помощь?
В ответ он взглянул на нее поверх огня, в глубоко посаженных глазах была задумчивость. В свете огня радужки переливались, как жидкое золото.
— С моим ножом для нарезки овощей было бы проще.
Кровь отхлынула от ее лица, и волна тошноты прокатилась в животе.
Словно почувствовав, что о нем заговорили, маленький нож, спрятанный в ее ботинке, уколол икру.
Он
Орк наблюдал за ней спокойно, не двигаясь. Чтобы успокоить ее или как хищник, выслеживающий свою жертву… она не могла сказать.
Между ними снова воцарилось молчание, огонь продолжал свой собственный потрескивающий разговор. Ветерок шевельнул кудри у нее на лбу, и по телу Сорчи пробежала дрожь.
Она откашлялась, хотя и не знала почему.
Она не извинилась. Не призналась.
Горло орка дернулось от нервного сглатывания, и он пошел искать что-то еще в своем рюкзаке. Сорча затаила дыхание, ее мышцы напряглись в готовности вскочить и убежать, если понадобится. Это был всего лишь нож для разделки овощей, который грозил этому крупному мужчине немногим больше царапины, но это было первое средство защиты, которое у нее появилось за две недели, и она не собиралась с ним расставаться…
Сорча вскочила, когда он вытащил из рюкзака кинжал в ножнах.
Он нахмурился, мирно протягивая свободную руку. Она смотрела в его золотые глаза, дикая, готовая броситься в ночь.
— Обмен, — медленно произнес он. — Нож на это.
Она не знала, почему глубокий рокот его голоса успокаивал ее, ведь это было нелепо, но колени все равно перестали дрожать.
Сорча сделала долгий, замедляющий дыхание вдох, желая, чтобы ее сердце успокоилось.
— Ты дашь мне его?
Он покачал головой.
— Обменяю.
Он медленно протянул руку, предлагая ей вложенный в ножны кинжал. И это был именно кинжал, дьявольски длинный, длиннее ее предплечья. Не нож и не топорик, а кинжал, предназначенный для того, чтобы колоть, кромсать и сражаться.
Она очень хотела его заполучить.
Мгновения тянулись во все более мучительной тишине, ветер начал бить ей в спину, словно подталкивая к костру, к лагерю, к нему. Это пробилось сквозь ее защиту, и Сорча снова вздрогнула, внезапно почувствовав непреодолимую усталость.
Она хотела этот кинжал и хотела провести ночь у костра. Ее похитители не часто разводили его, не желая выдавать себя другим путникам.
Тем не менее, она не спешила. Она медленно вернулась к огню.
Рука орка оставалась твердой, когда она опустилась на колени, не сводя с него глаз, и достала из сапога нож для нарезки овощей. Эта рука ни разу не дрогнула, когда она подошла ближе, и он не потянулся за ножом, когда она его протянула. Вместо этого орк позволил ей взять кинжал из его руки и вложить рукоятку ножа в его ладонь.
С трудом сглотнув, Сорча села обратно, прижимая к груди свое приобретение, не совсем уверенная, куда смотреть, но и не способная выдержать его проницательный взгляд.
Орк — Орек —
Именно так они провели вечер, добавляя ингредиенты в рагу с наступлением ночи. Она наблюдала за готовкой, пока он резал морковь ножом, помогая себе большим пальцем, рассеянно отправляя кусочек в рот время от времени. Когда он заметил, что она наблюдает, он предложил ей кусочек отрезанной моркови.
Они ели в тишине, но Сорча обнаружила, что не так уж сильно возражает против этого. Лес вокруг них был хором звуков, щебета и трелей, когда дневные существа искали свои логова, а ночные животные их сменяли.
Орек спокойно ел, и поэтому Сорча не позволяла себе беспокоиться о странном блеске его глаз, отражающих свет костра.
Тушеное мясо, а вместе с ним и кинжал наполнили ее теплом, спокойствием, и усталость становилась все более настойчивой, дергая ее за плечи, шепча, что она сыта, согрета и в безопасности, насколько это возможно.
Она наблюдала сквозь тяжелые веки, как Орек встал, чтобы вытряхнуть множество одеял, которые он сложил внутри или привязал к рюкзаку. На подстилке из листьев он разложил стеганый спальный мешок, который обложил одеялами и мехами. Его ловкие движения завораживали, и он уже почти закончил сооружать свою кровать, когда она поняла, что ей лучше чем-нибудь заняться, если она не хочет спать в грязи.
Но когда она начала укладывать свою собственную постель из листьев, раздалось еще одно фырканье.
Она подняла глаза и обнаружила, что Орек стоит возле приготовленной им кровати, избегая встречаться с ней взглядом. Возможно, это был свет костра и ее нечеткий, усталый взгляд, но она могла поклясться, что на его щеках появился румянец.
— Ты ложишься сюда, — сказал он.
Она моргнула при виде груды мехов и чуть не упала в них. Но…
— Я не могу занять твою кровать.
— У меня есть еще, — и чтобы доказать это, он действительно достал еще одеяла и мех. Но они были почти ничтожны по сравнению с уютным гнездышком, которое он уже соорудил. Мех он уложил на подстилку из листьев, которые она собрала, и бросил поверх него одеяла.
Когда он величественно встал у этой маленькой кровати, расправив плечи и пристально глядя на нее, хотя и недостаточно высоко, чтобы встретиться с ней взглядом, она смягчилась.
— Спасибо тебе, — сказала она, чувствуя, как слова отдаются глубоко в груди. Она сморгнула слезы, которые защипали ей глаза, уверенная, что это от усталости.
Она забралась в постель почти с благоговением, едва сдерживая стон удовольствия. Стеганый спальный мешок оказался даже мягче, чем представляла Сорча, и она погрузилась в него со вздохом чистого восторга. Не желая пачкать прекрасную постель, она впервые за несколько дней скинула сапоги, не в силах сдержать стон.