Полукровка

Вендел С. И.

Шаги стали звучать как гром, когда между ними снова воцарилась тишина. Почему-то она была хуже, чем раньше, ее отчаянное желание заполнить ее было почти непреодолимым, но Сорча придержала свой непослушный язык.

Они продолжали идти в том же духе мучительное долгое время, достаточно долгое, чтобы она была уверена, что он не заговорит, и, возможно, никогда больше ничего ей не скажет.

Его внезапный ответ так поразил ее, что она чуть не пропустила его мимо ушей.

— Моя мать была похожа на тебя, — голос был хриплым, как будто слова

вырывались из глубины его груди и причиняли ему боль.

Сердце Сорчи сжалось, ей было неприятно видеть его явное расстройство.

Они шли еще несколько мгновений, прежде чем его слова, наконец, дошли до ее сознания.

Моя мать была похожа на тебя.

Человек.

Его мать была человеком. Он был только наполовину орком.

Полукровка.

У нее отвисла челюсть от изумления. Разные истории ходили о полукровках, полу-людях и полу-иных. В некоторых из старейших сказаний говорилось о том, как гарпии и люди создали расу крылатых людей, так похожих на людей, но с крыльями более массивными, чем даже у орков. Она слышала слухи о других полу-орках, а также о драконах и мантикорах, которые использовали свою магию, чтобы принимать более человеческие формы и находить себе пару. Были даже истории о полу-эльфах, когда эфирные существа еще бродили по королевству.

Она считала эти истории более причудливыми, чем что-либо другое. Прошло много лет с тех пор, как какие-либо иные люди жили в королевствах людей после того, как кровавая война за наследство тридцать лет назад погрузила королевства людей в хаос. Однажды она заметила стаю гарпий, летающих над столицей Глеанна, когда навещала своего отца и лорда Дарроу, его сеньора. И она была уверена, что однажды видела блеск чешуи сирены во время посещения северного моря. Кроме этого и, конечно, ее богатого опыта общения с орками, она мало знала о других расах и предполагала, что так обстоит дело с большинством других людей.

Но ведь она провела большую часть своей жизни в поместье своей матери, в границах Дарроуленда.

Ее щеки снова вспыхнули, когда она подумала, показалась ли она Ореку такой же наивной, какой чувствовала себя тогда.

Молчание продолжалось, давая ей больше времени обдумать его слова. И чем больше она думала о них, тем туже затягивался узел у нее внутри.

Мать Орека была похожей на нее, человеком. Но она не думала, что это было причиной боли в его голосе, когда он рассказывал ей.

Как я.

Плененная? Проданная?

Желчь обожгла ее горло, и она перевела потрясенный взгляд на затылок Орека. Если он и заметил ее внезапный ужас, то не показал этого. Он уверенно шагал по лесу, его заплетенная в косички грива развевалась над огромным рюкзаком, который он тащил.

Сорча поджала губы, обеспокоенная осознанием этого.

Его мать была схвачена и продана оркам?

Что

с ней случилось?

Боль в голосе Орека эхом отозвалась в ее сознании, и она вздрогнула. Возможно, она не хотела знать.

Какова бы ни была ее судьба, это объясняет, почему он помог Сорче. Она пыталась найти способ спросить его мягко, нуждаясь в том, чтобы самой разобраться в этом.

Резкий, печальный вскрик привлек ее внимание. Впереди нее Орек остановился, навострив уши при этом звуке.

Еще один тихий вопль эхом разнесся среди деревьев, и сердце Сорчи снова сжалось. Безошибочно можно было узнать крик детеныша животного, попавшего в беду.

Эти крики терзали ее, но она была удивлена, когда Орек двинулся в новом направлении, следуя за звуком. Она побежала трусцой, чтобы не отставать, крики становились громче по мере их приближения.

Возле следующего дерева они обнаружили маленькое серенькое тельце, извивающееся на лесной подстилке недалеко от раскидистого дуба. Орек издал горлом звук, не ворчание или фырканье, что-то более мягкое.

Она с удивлением наблюдала за ним, когда он осторожно приближался к маленькому существу.

— Это дитя енота, — сказал он.

Сорча подошла к нему сзади, чтобы посмотреть на бедное создание. Ему было, наверное, несколько недель от роду, глаза были открыты и широко смотрели на них сквозь черную маску. Он не шевелился перед лицом более крупных животных, но его маленькое тельце дрожало от ужаса.

С очередным тихим гудением Орек обошел дерево и нашел дыру расположенную так высоко, чтобы ему пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь.

— Там логово, — сказал он. — Еще щенята, но здесь нет матери. Должно быть, он выпал.

И без того маленький, щенок казался крошечным в его огромных зеленых руках, но он держал его с предельной нежностью, поворачивая, чтобы рассмотреть. Густые брови нахмурились.

— Что? — прошептала она, придвигаясь еще ближе.

— У него сломана лапка.

Действительно, она видела, как щенок неловко держал переднюю правую лапку в стороне от них.

— Можем ли мы вправить ее и вернуть его к братьям и сестрам?

— Он не сможет ходить, если мать перенесет логово. И даже если она этого не сделает…

Сорча снова поджала губы, чувствуя боль в сердце. Она знала, что иногда так бывает. Милосердие — это усыпить лошадь, даже жеребенка, если она ранены и больны. Она никогда этого не хотела, но это лучший выход, чтобы они меньше страдали.

Вопрос о том, что они должны делать, застрял у нее в горле.

С гримасой Орек взял маленькую ножку щенка между пальцами и быстрым движением вправил кость. Щенок взвыл от боли, и Орек издал успокаивающие звуки, поглаживая маленькое тельце.

Когда щенок немного успокоился, он оттянул на груди плащ и положил енота между кожей и своей туникой. В тепле, но в обездвиженном состоянии, нос малыша подергивался и издавал писк, но он не пытался освободиться.