Полукровка
Шрифт:
И это было прекрасно. Грубо и просто, да, но в тот момент это было ее самое любимое занятие во всем мире. Из-под груды одеял и мехов она наблюдала, как он устраивается в своей постели. Она действительно выглядела гораздо менее комфортной, чем ее, особенно учитывая, что его тело было едва прикрыто одеялами, которыми он запасся.
То, что он сделал для нее, было по размеру для него, окутывая ее теплом и мягкостью — и его ароматом. Он не был звериным или мерзким, о нет, ей пришлось сдержаться, чтобы не зарыться носом в одеяла и не вдохнуть успокаивающий
Ее сердце сжалось при виде того, как он устраивается поудобнее. Зная, что орк отказался от своей постели, от своей прекрасной постели… зная, что ему нравятся мягкие вещи…
Сорча села, стянув с кровати самый верхний мех. Пройдя босиком на цыпочках вокруг костра, она накрыла им орка, прежде чем удалиться.
— Со мной все будет в порядке, — заверила она его, снова устраиваясь. — Этого более чем достаточно.
— Я буду бодрствовать некоторое время. Подежурю.
Она промурлыкала в знак согласия, и не потребовалось много времени, чтобы потрескивающий огонь и мягкие меха убаюкали ее, наконец, погрузив в сон.
5
Несмотря на всю пугливость женщины накануне вечером, длительный отдых, казалось, излечил ее от худших страхов перед ним. Орек в некотором замешательстве наблюдал, как она суетилась в их маленьком лагере, помогая складывать и скатывать одеяла, разогревая остатки вчерашнего рагу и затушила огонь. Все это произошло после того, как она настояла на том, чтобы снова осмотреть его рану, и он стоял в неловком молчании, держа в руках свою тунику, пока она промывала ее, повторно накладывала мазь и перевязывала.
Она одобрительно кивнула, оценив свою работу, а затем с поразительной свирепостью принялась за лагерь.
Он был деловитым мужчиной, никогда не бездельничал и не засиживался по утрам, но благодаря его отработанным движениям и ее настойчивой помощи они быстро разобрали лагерь — а потому ничего не оставалось, как продолжить путь.
Теперь она шла рядом с ним, ее глаза были немного ярче, чем накануне. Ее сон был глубоким и пошел на пользу. Кудри все еще были взъерошены, а кожа немного бледной, но она воспринимала все с дружелюбием, время от времени задавая ему вопросы. В ее взгляде больше не было резкости, за что он был ей благодарен.
Сам он спал мало. И дело было не в твердой земле под его спиной и не в стае койотов, которые кружили около часа. Нет, это были тихие звуки сна Сорчи, ее редкий негромкий храп, шелест ее волос под одеялом. Она едва шевелилась во сне, должно быть, так устала, но Орек обнаружил, что наблюдает за ней через затухший огонь, загипнотизированный ритмичным подъемом и опусканием одеял при каждом ее глубоком, медленном вдохе.
Он проснулся позже обычного — солнце было в небо, и он решил дать ей еще поспать.
Орек почувствовал, как у него загорелись уши при воспоминании о том, как при этом движении выпятились ее тяжелые груди. Он не мог забыть ни изящных изгибов ее шеи и спины, ни хриплого удовлетворенного урчания, которое она издавала глубоко в горле.
Теперь все это было выжжено в его памяти.
Ему было немного стыдно и очень досадно на себя за то, что каждый раз, когда он смотрел на нее, эти воспоминания проносились перед его мысленным взором.
Не помогало и то, что она продолжала давать ему повод смотреть на нее, задавая вопросы и пытаясь вовлечь в разговор.
— А река, которую мы пересекли, — снова начала она, — питается с севера?
Он хмыкнул в знак согласия.
— И вы часто охотились на этой территории?
Они наткнулись на упавшее дерево, древнюю секвойю, которая, должно быть, была повалена во время ужасных гроз, обрушившихся на регион прошлым летом. Оно было достаточно высоким, чтобы обойти его пешком заняло больше времени, чем просто перелезть.
С разбегу Орек вскарабкался по массивному стволу, балансируя на закругленной вершине.
Сорча моргнула, глядя на него снизу вверх, и он понял, в какое затруднительное положение она попала.
Прежде чем он успел что-либо предпринять, она начала карабкаться, нащупывая опору для рук в волокнистой коре. Ее ботинки заскрипели, и он опустился на колени, чтобы предложить ей руку. Она обдумала путь, по которому ей все еще предстояло пройти, прежде чем робко согласиться. Он встал, притягивая ее к себе. Удивленный всхлип слетел с ее губ, и он спрыгнул на землю с другой стороны, чтобы не смотреть на совершенство ее губ и не создавать еще одно воспоминание.
Он снова протянул руку, и она приняла ее, опустившись на колени, прежде чем совершить прыжок.
Орек отпустил ее руку, снова разозлившись на себя. Она была меньше его и не могла делать то, что мог он — ее запах остался бы на том дереве, подсказка, которую они не могли позволить себе оставить Сайласу. Ему никогда раньше не приходилось задумываться о способностях других. По крайней мере, не было никого слабее его. Среди клана он считался самым слабым, а значит, все остальные были сильнее и представляли угрозу.
Сорча не была ни тем, ни другим.
Он услышал, как она прочистила горло.
— Ты хорошо знаешь эту местность?
Она была настойчивой, он отдавал ей должное.
— Да.
— Ты давно живешь в горах и лесу?
— Всю свою жизнь.
— А твой клан?
— Да.
Он чувствовал ее взгляд на своем затылке. Она хотела узнать что-то еще, что-то большее, но он не был уверен, что именно. Он отвечал на ее вопросы, и все же этого, казалось, было недостаточно.
— Ты раньше бывал в деревне, куда мы направляемся?