Полукровка

Вендел С. И.

У Орека перехватило дыхание.

Он никогда не представлял, что ее дом, по сути, был городом сам по себе.

Его нос пытался разобраться в мириадах ароматов, вызывавших головную боль в глазах. Он был благодарен, когда они вошли в дом, избавившись от запахов лошадей и промышленности. У него едва хватило времени оценить то, что он впервые оказался в человеческом доме, прежде чем их провели в то, что, как он предположил, было гостиной.

Дом был полностью отделан темной, богатой древесиной, отполированной до блеска. Примерно выше пояса стены были покрыты белой штукатуркой, и многие из них были украшены

картинами в рамах и гобеленами. Латунные бра, стратегически установленные вдоль стен, не давали комнатам быть слишком темными, и Орек обнаружил, что кажется, будто все взгляды на портретах следят за ним, когда они проходят по дому.

Он поставил рюкзаки туда, куда указала мать дрожащими руками, и последовал за Сорчей к дивану, заваленному подушками. Эта комната выходила окнами на юг, и в нее попадала большая часть послеполуденного света. В комнате было полно мягких стульев, диванчиков и подушек, обитых тканью и расшитых в насыщенных драгоценных оттенках. Каменный камин занимал большую часть восточной стены, каминная полка была завалена безделушками, в основном какими-то лошадьми.

Семья расселась в комнате, и хотя мест было много, все равно казалось, что комната переполнена людьми, ждущими продолжения истории Сорчи.

Она потянула его вниз, чтобы он сел рядом с ней, диван зловеще заскрипел под его весом. Орек замер, в ужасе от мысли, что мебель может сломаться под ними.

Он слушал вполуха, стараясь не дышать слишком часто, когда Сорча рассказывала о том, как Орек нашел ее в лагере и они совершили побег.

Она закончила рассказывать свою историю, когда день клонился к закату и тени становились длиннее. Все это время перед ними стояли тарелки с маленькими закусками — ломтиками хлеба, мяса и сыра, миски с отвратительными штуками, которые Сорча называла оливками, и даже горсть ее любимой кураги. С полным ртом оранжевых фруктов она рассказала об их переправе через реку и битве с работорговцами. Она превозносила храбрость Орека во всем этом, особенно в его битве с Сайласом.

— Я думала, что потеряла его, но мне удалось его вытащить, — сказала она, подмигнув, заставив своих братьев и сестер улыбнуться. Все они восхищенно смотрели на нее, даже те, что постарше. По мере развития сюжета братья начали смягчаться, более светлый из них, Коннор, старший мужчина, даже бросил благодарный взгляд на Орека, услышав, как он защищал Сорчу.

Она рассказала им о Каре и Анхусе, и хор голосов единодушно согласился с предложением матери послать что-нибудь в благодарность за их помощь.

— Мы пошлем им лошадь, — заявила ее мать с решительным кивком.

— Ты не можешь отправить целую лошадь, — усмехнулась надменная сестра. Мэйв.

— Я могу и сделаю. Все, что угодно, ради моего первенца, — она ласково потрепала Сорчу по веснушчатой щеке. — Завтра выберешь лошадь, и мы отправим ее им.

— Да, мама, — сказала Сорча с усмешкой.

Когда она добралась до пещер в своем рассказе, она рассказала все о горячих источниках, но не о том, что они с Ореком там делали. Фактически, с этого момента ее история стала гораздо менее подробной. Возможно, это было менее захватывающе, чем первые этапы их путешествия, но это были лучшие дни в жизни Орека.

Тем не менее, он был благодарен, что она не стала разглашать подробности,

желая сохранить их в тайне. Он не упустил из виду, как родители, старшие братья и сестры обменялись взглядами друг с другом, отметив перемену в рассказе Сорчи.

Ее рассказ подходил к концу, когда она рассказала о том, как узнала пейзаж и поняла, что почти дома.

Звенящая тишина заполнила пустоту, когда она закончила, ее семья моргала, глядя на них, когда правда обо всем, что произошло, впитывалась, как вода в измученную жаждой почву. В их глазах засиял новый свет, как будто все они наконец поверили, что Сорча действительно сидит перед ними, вернувшись.

Все заговорили одновременно, выкрикивая вопросы, и Сорча рассмеялась, махая руками в знак капитуляции.

— Судьба, по очереди, вы стая койотов!

Резкий свист заставил всех замолчать, и семья посмотрела на отца, который прислонился к каминной полке. Его взгляд был серьезным, когда он смотрел на свою дочь, крутя трубку между пальцами.

— Мы должны немедленно рассказать об этом лорду Дарроу. Работорговцы в Дарроуленде — этого нельзя терпеть. Нам нужно…

— Что им нужно, так это поужинать и хорошенько выспаться, — сказала мать, поднимаясь со стула. Она подмигнула Сорче. — Приготовила твое любимое блюдо, милая. Как будто я знала, что ты будешь дома к ужину.

Взгляды матери и Сорчи потупились.

— Ты делала это почти каждый день, — пробормотала Мэйв.

— Это сработало, не так ли?

— Эйфи, — уговаривал отец, — это важно. Это не может ждать.

— Может. Отправь всадника к Дарроу, сообщи ему, но дай им несколько дней отдохнуть. Они только что вернулись.

Мать и отец смотрели друг на друга через всю гостиную, между ними шел безмолвный разговор, пока, наконец, отец натянуто не кивнул.

— Поужинаем, немного отдохнем, а потом поедем в Дундуран.

Мать махнула рукой в знак согласия, прежде чем повести детей в другую часть дома. Орек забрал Дарраха у самой маленькой девочки, когда она проходила мимо, благодарный за то, что ему снова стало уютно от легкого пушистого веса щенка в руке.

Сорча встала, потянув Орека за собой. Потирая его руку, она внимательно посмотрела на него и одними губами спросила:

— С тобой все в порядке?

У Орека перехватило горло под острым взглядом ее отца, и он кивнул.

Он позволил ей тащить себя дальше, вглубь дома. Аппетитные запахи стали гуще, и они прошли мимо огромной каменной кухни, тепло от печей струилось в холл. К стропилам были подвешены для просушки пучки трав, а над зажженным очагом булькали подвешенные горшки. Рядом горела оранжевым светом печь, и мать остановилась, чтобы надеть пару толстых перчаток и взять инструмент с плоской частью впереди, чтобы вытащить свежую буханку хлеба.

Орека провели в помещение, которое, должно быть, было семейной столовой рядом с кухней. Длинный стол, окруженный разномастными стульями, был уставлен фаянсовыми тарелками. В двух маленьких вазах стояли увядшие полевые цветы и веточки лаванды.

Все братья и сестры с легкостью находили места, что говорило о том, что они сидят на одном и том же месте каждый прием пищи. Сорча провела их в дальний конец зала, где села рядом с Коннором и жестом пригласила Орека сесть на стул рядом с ней. Тот тоже заскрипел, когда он усаживался.