Помни время шипов

Кошоррек Гюнтер К.

6 июня. На вокзале мы получили сухой паек на два дня. Но потом нам пришлось ждать еще почти до самого вечера, пока мы не попали в поезд на Будапешт, а оттуда дальше на Бухарест. Из-за неоднократных пересадок нам понадобилось два дня, чтобы добраться до цели. Наши полки расквартированы по соседству в районе Яссы – Монешти. Из-за больших потерь последних месяцев их пришлось реорганизовать в меньшие боевые группы. Если унтер-офицер быстро разыскал автомобиль своего полка, то мне вскоре после этого на грузовике продовольственного снабжения нашего батальона удалось доехать прямо до эскадрона. Когда мы расставались, мы пообещали друг другу, что однажды при случае увидимся вновь. К сожалению, этого так и не случилось. Так что и эта встреча, как и многие другие на этой

войне, тоже осталась только коротким эпизодом.

8 июня. Сегодня утром я на грузовике продовольственного снабжения батальона, наконец, приехал в мой эскадрон. В канцелярии я тут же замечаю отсутствие унтер-офицера Тодтенхаупта, «Репы». Ротного старшины тоже нет. Незнакомый мне обер-ефрейтор говорит мне, что Тодтенхаупт был две недели назад ранен во время воздушного налета, когда ехал в машине, и потому попал в военный госпиталь.

В казарме меня ожидают Фриц Хаманн и долговязый Вариас, которые очень рады нашей встрече. За время моего отсутствия в эскадроне произошло множество событий. Я узнаю новости, которые поражают меня и приводят в изумление, и другие, который пугают и вызывают мучительную боль. Самые плохие из них это, что «Хапуга» на прошлой неделе погиб во время атаки, и что «Профессору» осколком снаряды оторвало правую руку, и он вскоре умер от потери крови. Также ефрейтор Хальбах, который служит у нас сравнительно недавно, получил такие тяжелые ранения, что он, пожалуй, не выживет. Ужасные известия, которые снова напоминают мне о том, насколько жестока война здесь на фронте.

Когда я не вижу Густава Коллера и спрашиваю о нем, то слышу в ответ удивительную новость. Вернее, они оба выдерживают маленькую паузу, чтобы я поволновался, а потом Фриц выпаливает: – Густав получил Рыцарский крест!

– Что? – удивляюсь я. – За что это он его получил? Что произошло?

– Ничего такого особенного, почти как всегда во время наших атак, – сообщает мне Фриц. – Только с той разницей, что дорогой Густав, который вместо тебя командовал обоими пулеметами, потерял контакт с легкими взводами слева от нас. Но мы под его руководством плелись дальше по редкому леску. Когда я со своим вторым номером почти вышли из этого маленького леса, то на его краю стояли три танка Т-34. Экипажи их вышли из машин и о чем-то живо беседовали со своим офицером. Мы немедленно спрятались за деревьями и привели оба пулемета в боевую готовность, и Густав и я принялись стрелять в русских. Двое русских были сразу мертвы, а оставшихся мы взяли в плен. Мы узнали, что танки охраняли фланг советских войск и среди них был даже VB (передовой артиллерийский наблюдатель), который корректировал заградительный огонь русских.

То, что произошло потом, было для нас настоящим празднеством. Мы с опушки леса могли точно палить прямо по вражеским траншеям, насколько нам хватало сил. Вследствие этого наши части, наступление которых прежде приостановилось, снова пришли в движение, и полк смог захватить русские траншеи с совсем незначительными собственными потерями. Да – вот это и все, о чем там можно было доложить. За три захваченных танка и обстрел русских траншей Густав получил Рыцарский крест, а Вариас и я по Железному кресту первого класса, – так Фриц Хаманн завершил свой рассказ.

– Замечательное дело! – радуюсь я. – Но, собственно, ведь это было чистой случайностью, только потому что Густав потерял контакт с нашими пехотинцами, не так ли?

– Конечно! – подтверждает Вариас, – но после этого никто об этом не спрашивает, только успех имеет значение.

– А где теперь Густав? – спрашиваю я.

– Понятия не имею. С тех пор, как его вызвали к командиру полка для получения Рыцарского креста, его здесь больше никто не видел. Говорят, будто его повысили до унтер-офицера и теперь ему нужно пройти курс обучения. Больше о нем ничего не слышали.

К сожалению, я тоже больше не видел Густава. Мы все знаем, как это бывает, когда солдат получает Рыцарский крест. Он уже тогда не принадлежит самому себе, становится другим, превращается в знаменитость, в героя, в пример, который повсюду демонстрируют всем остальным. Я знал

Густава, и я не думаю, что он был особенно рад тому, что из него сделали показательного героя. Он ведь точно знал, что он такой же храбрец и герой, что и все остальные, не больше и не меньше. Как рассказывал Фриц Хаманн, они после потери контакта с легким взводом просто поступили правильно: они начали стрелять по экипажам русских танков, прежде чем танкисты успели залезть в свои машины и перестрелять их самих своим огнем. Потом еще чистая удача, что они оказались на вражеском фланге и потому смогли стрелять оттуда по вражеским позициям, из-за чего полк смог захватить их с минимальными потерями. Русские наверняка очень громко ругались, когда по ним вдруг начали сильно стрелять как раз оттуда, где стояли их три танка, а их корректировщик управлял артиллерийским огнем. И Густав, который из-за поврежденной ноги только иногда мог участвовать в боях на передовой, как пулеметчик и временный командир пулеметного звена почти против своей воли превратился в героя. Но простым солдатам особенно тяжело с этой высокой наградой. Все видят в них не случайных героев, а бравых храбрецов, которые в любой ситуации без страха рвутся вперед.

Бедный Густав! Когда начальство вдоволь попользуется тобой в качестве примера, тебя так же жестко снова отправят обратно на передовую. Только теперь твои шансы остаться в живых будут куда меньше, чем прежде. Ведь все твои командиры захотят использовать тебя как самого храброго героя в самых опасных местах, именно там, где от храбреца-героя больше всего толку. Возможно, именно поэтому из награжденных Железным крестом простых солдат так мало остается в живых. Густаву Коллеру тоже не удалось дожить до конца войны. Но о его роковой судьбе я узнал только через несколько месяцев, когда, выйдя из госпиталя после тяжелого ранения, я получил временное назначение в учебный лагерь для новобранцев. Там я случайно встретился с одним обер-ефрейтором, который вместе с Густавом несколько недель воевал в Венгрии. Он сказал мне, что Густав каждый раз вызывался участвовать в самых рискованных боях. 10 ноября 1944 года он со своими солдатами погиб при штурме вражеских позиций.

Бедный мой друг! Слава героя с Рыцарским крестом продлилась лишь несколько месяцев, пока безжалостная судьба не решила поменять гордый Рыцарский крест на куда более скромный, деревянный. От тебя осталась лишь память о хорошем и уважаемом товарище, который лишь по чистой случайности стал героем и, возможно, именно поэтому должен был погибнуть раньше тех, кто безжалостно бросил тебя в ненасытное пламя войны.

Обреченный приказом на смерть

9 июня. Не успел я освоиться после отпуска, как мне снова пришлось идти в бой. Авиаразведка сообщила о большой концентрации советских танков. Но предположение, что советские войска начнут большее наступление, не подтверждается. Потому мы несколько дней участвуем только в сравнительно небольших боях, которые стоили нам лишь двух раненых.

15 июня. Сегодня мы лежим между Яссами и Таргул-Фрумос на позиции на возвышенности, откуда хорошо просматривается большая зеленая равнина. За нами горят несколько усадеб, подожженные вражескими снарядами. Иногда ветер гонит на наши позиции клубы черного дыма. Его ужасная вонь не дает нам дышать. Дома давно покинуты жителями. При бегстве у них не всегда было время увести свой скот. Если бедные животные не околели от голода, то погибли от разрывов снарядов или от пожара. Всюду лежат вздувшиеся трупы домашнего скота, которые медленно разлагаются и издают ужасное зловоние.

16 июня. После наступления темноты мы заметили на равнине перед нами передвижение врага. Тем не менее, ожидаемого наступления все еще не было. Но всю ночь нас обстреливают разрывными снарядами, так как враг может хорошо видеть нас в свете пламени все новых и новых пожаров.

17 июня. На рассвете перед нами еще висит густой утренний туман. Кажется, будто ветер медленно несет туман в нашу сторону. Я еще не видел ничего подобного. Возможно, враг воспользуется этим туманом и станет медленно подкрадываться к нам под его прикрытием.