Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2
Шрифт:
– Это нормально – хотеть жить, – крепче перехватываю ладонь Санаду. – Жить и выжить. Месть убитых не возвращает.
– Я знаю, – понуро соглашается Санаду. – Но… я знаю тех, кто ради мести за родных положил свои жизни. Я сталкивался и с преступниками мстителями, и просто с мстителями, заглядывал некоторым в сознание или имел возможность оценить вложения в месть. Я видел множество примеров того, как не прощали за меньшее. И точно не прощали за аналогичное. А я с самого начала к отмщению не стремился. И теперь живу в отличных условиях. Стал правителем кантона фактически
«Тогда в чём проблема?» – хочется спросить, но молчу, потому что мне кажется, такой хладнокровный вопрос выбьет Санаду из состояния откровенности.
Или нет?
– Ты не обязан был мстить.
– О нет, на самом деле месть в подобных случаях подразумевается.
– Знаешь, на мой взгляд, довольно глупо убиваться ради мести и вообще тратить на неё силы и время, когда в жизни есть столько всего интересного. Для наказания преступников существует закон и соответствующие органы. Я могу понять желание призвать преступника к ответу для поддержания порядка, могу понять желание остановить преступника, который продолжит свои деяния. Но месть просто ради мести? Нет, этого я не понимаю. Да и ты вроде как отомстил, хотя и не планировал это. Обратившего тебя вампира убили потому, что ты ослабил защиту его замка.
– Но я сделал это… честно говоря, – Санаду задерживает дыхание, а затем резко выдыхает: – Я надеялся освободиться. Просто надеялся освободиться, мной двигало вовсе не желание поквитаться за убийство семьи.
– Месть всё равно бы их не вернула, а желание сохранить и улучшить свою жизнь нормально.
– Да не в этом дело, – высвобождает свою руку из моей Санаду и сцепляет пальцы между ног.
Я не тороплюсь его трогать. Мгновение разглядываю хмурый профиль, прежде чем спросить:
– И в чём же дело?
Помедлив, Санаду поднимает голову:
– Я слишком легко ко всему отношусь.
Продолжает шелестеть ветер.
Я вновь поправляю выбившуюся чёрную прядь.
– Разве это плохо? – спрашиваю тихо.
– Моя семья погибла из-за меня, а я даже угрызений совести из-за этого как таковых не испытываю.
– Естественно, это же не ты их убил. Ты не можешь отвечать за выбор, сделанный тем вампиром. Он принял такое решение. Не ты.
– Но я легко с этим смирился. Как и со многими другими вещами, которые для остальных непростительны или невыносимы. Иногда мне кажется, что у меня просто нет чувств, или они недостаточно глубоки.
– Все мы разные, – пожимаю плечами и вглядываюсь в укрытые сумраком тела. – И чувствуем по-разному. Я, например, не вижу проблемы в том, что спокойно отношусь ко многим вещам… Можешь рассказать подробнее? Я правда не понимаю, в чём ты видишь проблему.
Качнувшись, Санаду кладёт руки на край крыши фургона и отбивает дробь пальцами, словно отыгрывает мелодию на клавишах.
– Как бы это объяснить, – Санаду тоже смотрит во тьму и продолжает отбивать незнакомую мелодию. – Я знаю, как чувствуют другие. И добропорядочные существа, и закоренелые преступники, и маньяки. И я даже
– И в чём польза негативных эмоций?
– Для повышения ответственности, например. Вот взять недавнюю ситуацию с вампирским безумием: я понимаю, что это плохо, мне жаль погибших, жаль тех, кто потерял близких. Но при этом я отношусь к этому как к чему-то такому из серии «дерьмо случается».
– Оно действительно случается, а ты ничем не мог помочь подданным, так зачем об этом переживать? Ты бы помог, если бы мог.
– Помог бы, конечно.
– Но у тебя не было возможности, так зачем переживать о том, что ты не способен изменить?
– Как-то так принято, – пожимает плечами Санаду.
– Так проблема в том, что ты чувствуешь себя ненормальным?
– Да.
– Добро пожаловать в клуб, – хмыкаю я и толкаю его плечом.
Санаду невольно улыбается, но практически сразу мрачнеет:
– Или вот взять Мару. – Он опасливо на меня косится. – М-м, ты не против это обсудить?
– Ну, если тебя не смущает тот факт, что я спокойно отношусь к тому, что она была в твоей жизни, то можем обсудить. Как ты и сказал: дерьмо случается.
Нервно хихикнув, Санаду качает головой и снова становится серьёзным:
– Она была первой моей женщиной за несколько столетий. Наши отношения были весьма насыщены страстью. Но я согласился отпустить её на опасное задание.
– Не запирать же её. Она свободное существо.
– Она была моей женщиной, и я за неё отвечал.
– У неё своя голова на плечах.
– А я старше и опытнее. И когда я оказался в непризнанном мире, оказался заперт там… понимаешь, у меня была возможность вернуться сразу.
Вздёрнув бровь, поворачиваюсь к нему. Но Санаду на меня не смотрит. Он смотрит в сумрак, туда, где лежат иллюзорные тела его родных.
– Для быстрого возвращения мне надо было выкачать жизнь из нескольких тысяч человек. Такого объёма энергии хватило бы пробить канал между мирами. В моё отсутствие Мара оставалась без прикрытия. Следующее схождение миров, во время которого я мог бы открыть переход с меньшими затратами сил, ожидалось неизвестно когда. Я должен был поторопиться, должен был собрать жертвы сразу и открыть переход. Но я этого не сделал. Даже ради женщины, с которой делил постель, за которую отвечал, с которой обменивался кровью. Мы становились одним целым, но я не сделал всё возможное, чтобы быстрее вернуться к ней.
– Может, ты просто не сильно хотел?
Помедлив, Санаду со вздохом признаёт:
– Я побоялся, что из-за такого количества убитых меня замучает совесть. Я не люблю убивать, мне от этого… некомфортно. Всё время кажется, что можно как-то иначе поступить, найти другой вариант закончить конфликт. Я же не бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. Особенно когда это происходит не в честном бою, не на войне, а в обыденной жизни, и убивать надо заведомо более слабого. Как-то это… бр-р, – Санаду передёргивает плечами.