Порхающая душа

Лесная Лидия

Дышит горячими смолами сосновый лес. Мы на теннисе тренируемся вдвоем. Он просит меня все о том же и умоляет ответить «yes». Я бросаю ракетку и ухожу в дом. Потом — темнеет ясность небес. Мне страшно в лесу, когда темно, И я говорю: «Ну, хорошо, теперь — yes», А он отвечает: «О, miss, теперь — no». «Новый Сатирикон». 1916, № 30.

Когда темнеет

Хорошо, я буду говорить, а вы молчите. Ваши волосы и струны вашего молчания — Это будут

нити, Из которых я сотку повесть без названия. У вас красивый взгляд — Вы смотрите так, будто перед вами висят Давно надоевшие картины, Но вы их любите… нет, вы… вы привыкли. И вы вся такая — будто ветки ивы — длинные-длинные — Над широкой, небыстрой рекой поникли. А когда сумерки набрасывают серое манто На ваши усталые плечи, А я зажигаю на камине свечи, То, похоже, будто… нет, не то… я говорю не то. Я обещал не говорить о вас, рассказать о новом, Но вы подарили мне ваше молчание, а я потерял дар слова. «Новый Сатирикон». 1916, № 33.

Кубарь

Красное, синее, зеленое! Зеленое, синее, красное! Кубарем лечу по уклону, — Опасно — так опасно. Ничего не боюсь — я смелая, — Верчусь в жизненной гуще. Зеленое, синее, белое! Берегитесь, мимо идущие! В вихре — все многоцветно, Все обманно сверкает — И я рада, что не сразу заметно, Кто я такая. Кубарем лечу по уклону, — Опасно — так опасно. Красное, синее, зеленое! Зеленое, синее, красное!

Когда пьют вино

Что это — каприз? Не надо быть гордой. Ну дайте мне вашу перчатку — такую теплую и душистую. Мне кажется, что я лист, Закруженный ост-нордом, Когда вы смотрите своими синими иголками Прямо в мои мысли. Влюбленные в вас бесчисленны — Что я? Хотите, я застрелюсь из двустволки Или из пушки — из чего прикажете? Ах, как вам скучно со мной. Вам надоело веретено шутовской пряжи, А я тку мой ковер для вас одной. Неужели вы бы не улыбнулись даже, Если бы я умер? А если бы умер другой? Ну хорошо, не надо, возьмите свою перчатку. И какая же вы аристократка — Вы едите с ножа… «Новый Сатирикон». 1916, № 38.

Мед

Вы боитесь? Вы правы. Я могу сломать ваши пальчики. Я — косолапый медведь, а вы — кружевная. Ваши губы — медовый цветок, ликерный бокальчик, А я — косолапый, я знаю. Что же делать? Я люблю ваши руки, глаза и улыбку, и рот. Что же делать медведю? Он любит мед. «Новый Сатирикон». 1916, № 39.

Ici-bas

Ветер смахнул остаток пудры, И я стала такой, как есть. Он поступил очень смело и мудро, И в том, что он сделал, была умная лесть. Он хотел сказать, что я лучше грима, Лучше той, которой кажусь. Но что мне в том, если все идут мимо, И такая, как есть, я никому не гожусь. Ветер, голубчик, не хочу я быть мудрой, На земле ум тяжел для хрупких плеч. Здесь

сердце любимого легче увлечь Не тонким умом, а тонкой пудрой. «Новый Сатирикон». 1916, № 40.

Жемчуг

Полоски серого бисера От неба к земле. Небо белое — иссера, И в этой жемчужной мгле Ваши губы, моя дорогая, Так строги, так холодны — и вы такая чужая… Меня пугает Этот бисерный день. Чьим-то слезам подражая, Слезы дождя вас просят о счастье. Но вы — вы не здесь, вы — в отлете, Вы — будто корабль, чьи снасти Готовы отдаться бурям; Вы несете В душе жажду победы над силой, Как узник, узнавший решетки тюрем. И я, приникая к руке, Которая никогда ни о чем не просила, Которая в одной короткой строке Умеет сказать все поэмы, Забываю о том, кто мы, где мы — И знаю одно: я люблю вас. Пусть по серебряным лужам Скачут горсти жемчужин, Пусть день осенний не весел, Пусть бисерный полог солнце навек занавесил, Что мне солнце?.. И кто в мире мне нужен?.. Я люблю вас. Я люблю вас, царица жемчужин.

Премьер

Каждый день получает надушенные записки. Всегда его ждут на какое-то свидание. К нему ходят дамы, барышни, гимназистки. Из уборной часто доносится чье-то «заглушенное рыдание». На письма он никогда не отвечает — Лень купить хороший письмовник, На свидания ходит, но сам их не назначает. Он — первый любовник. «Новый Сатирикон». 1916, № 41.

Афоризмы

1. По платью

Человек, если в тебе горит золотой огонек, Я не замечаю запаха твоих смазных сапог. Но если огонька в тебе нет, Будь, по крайней мере, хорошо одет.

2. Весы

«Жалко» — о двух концах палка: Светлеет Тот, кто жалеет, Но темнеет печаль У того, кого жаль.

3. Театр сегодняшнего дня

Что делать в нашем театре гению, Если нос у него похож на картофель? Сегодняшнему дню нужны: самомнение, Пустая голова и римский профиль. «Новый Сатирикон». 1916, № 43.

Желтая опасность

Даже фарфоровый китаец заплакал на камине — Так мучительно рассказывала скрипка о своей тоске… Его взгляд был как халат китайца — темно-синий, А на нежном и совсем молодом еще виске — Первый иней. В красный шелк футляра Легли — скрипка и рядом с ней смычок, Как в могилу верная супружеская пара. Он коснулся пальцами бледных щек, Сел в низкое кресло — и молчал. Звенели ложечки. Все пили чай. Говорили о Государственной Думе, о пароходе «Меркурий»… А китаец узенькие глазки жмурил И головой качал. «Новый Сатирикон». 1916, № 44.