Порхающая душа

Лесная Лидия

II

Ночь. Луна в озере ртуть свою плавит И плещет о лодку жидкий металл. О светлой любви, о дружбе, о славе Кто из нас ночью такой не мечтал? Как факел, горит голова героини! Идет бесстрашно к соколиным путям, — Вот только круглое озеро минет — И путь тернистый откроется там.

III

И вступила на путь. И долго томилась. И, одетая ранами, как звездами ночь, Просила создателя подарить ей милость — Под крылом соколиным умереть ей помочь. Еле живая доползла — и рада, Говорит: — Я здесь, я — твой верный друг. А он отвечает: — Мне друга не надо, Я ищу девушку для домашних услуг. ________________________________________________ История

эта чрезвычайно простая, Но она ставит «высокое» в иронические кавычки, Которые люди часто отметают: Иные — по неразумию, иные — по привычке.

Земляника

Если Вы соскучились по светлому взгляду И по длинным тихим ресницам, Пойдите подремать в тень вишневого сада И все это Вам приснится.

I

Шла лесом девушка в красном платочке И в сарафане из синего ситца. И захотелось ей отдохнуть на кочке И водицы свежей напиться. Разве девушка на это не имеет права? Сияющей девушке все можно, Даже, если от кочки немного вправо Живет некто слишком осторожный, Даже, если этот некто курит трубку, Сидя у себя на пороге, И боится больше смерти слова «юбка» И всякой человечьей тревоги, Даже, если этот некто сам стал как кочка Или как еж колючий, — Все-таки, девушка в красном платочке, Пусть это тебя не мучит. Попей из синего озера водицы И отдохни на кочке мшистой. Можешь даже в улыбку нарядиться И накормить его земляникой душистой. Сначала он взглянет на тебя так строго И скажет: — Благодарю, ешьте сами. Но знай, благословение вешнего бога Живет надо всеми над нами, И он попробует ягодок восемь, Потом съест два десятка И, хмуро глядя на верхушки сосен, Бормотнет: — А сладко. Девушка, стяни сарафан потуже, Пусть сердце не слушает сказок, — Сладко-то сладко, но пусть не закружит Его хмурость твоих ясных глазок. Еж-то он еж, но его иголки Ежовых больней и колючей, Давно не было дичи у его двустволки И жаль упустить редкий случай. Кочка-то он кочка, да на тебе не юбка, А он не так уж боится сарафана, И сегодня дымится его пенковая трубка Что-то очень уж буйно и пьяно.

II

Дрожат листочки на старой осине, Будто за ниточки подвешены. Захотелось водицы испить синей Старому хромому лешему. И пошел он, леший, сильно хромая, К озеру, что с хижиной радом, И, как это часто бывает в мае, Все понял с первого взгляда. Он говорит: — Я старый, я рыжий, А он — гляди, как строен. Сядь-ка, девушка, к нему поближе, Погляди, как он устроен, Посмотри, красавица, все ли у него на месте, Горят ли в глазах золотые точки, И побудь до полуночи с ним вместе, Девушка в красном платочке.

III

Жарко девичьи губы дышат. В корзинке не стало ягод. Некто говорит: — Сядь повыше, Я к тебе на колени лягу. Упала в траву пенковая трубка, Корзинка покатилась туда же. Сахар ли? Мед ли на ее губках? Они слаще земляники даже.

IV

Наутро глядел он опять так строго, Стрелял своих уток диких И думал о том, что напрасно попробовал Душистой лесной земляники. _______________________________________ Если Вы соскучились по красном платочке И сарафане из синего ситца, Пойдите вздремнуть в бору на кочке — И все это Вам приснится.

II. ЛОСКУТКИ

Чайная роза

Он дрожал, он был как в бреду, как в угаре, Он крикнул: «Молчи — я ударю!» Женщина ничего не сказала, Не шевельнулась даже, Улыбкой ответила на угрозу. А приколотая к корсажу Чайная роза — Увяла.

Молитва

Любите

меня, как любите переплет Из белого шелка или серой кожи, Пусть я буду вам дорога, как ваш кот, Я не хочу быть дороже. Ваша жизнь — из синей мозаики храм, Но я не хочу быть в нем жрицей, — куда мне? Я лучше могу молиться вам, Если буду у входа серым камнем.

Те, что тебе

Слова мои были рассыпаны на панелях, Висели на карнизах, на телефонных проводах, Вместе с березами они зеленели, Расцветали с фиалками, замерзали на льдах. И было страшное и печальное что-то В том, как я бросала их без меры и счета. И только те, что тебе подарила, Я от ночи и дня тайной укрыла. Они были так тихи. Их было так мало. И даже перо я потом сломала.

Когда поют цыгане

Поют цыгане. Их дымные песни Чудесней Чем глаза у цыганки — той, крайней, Той, что в оранжевой шали. Поют цыгане. Их песни смешали Синий дым от сигар С золотым от вина. Ночь песней цыганской хмельна. Я слушаю песню и вижу кого-то — Бледного. В черном. Он стоит у колонны, У плоской колонны без позолоты. Я слушаю песню — для иных монотонную, А мне говорящую о страстной боли, О скованном сердце, о скованной воле Того, кто стоит там, у колонны. Он смотрит на даму. Она в сером костюме, с гвоздикой в петлице, И думает он: «Белого храма, Древнего храма — жрица?..» Я слушаю песню и вижу даму С красной гвоздикой в петлице левой, И думаю о том, что он — сын Адама, А она — дочь соблазненной Евы. Как он бледен, тот у колонны! Он умрет, — он глубоко ранен, — И никто не услышит даже стона Поют цыгане.

Целый месяц

Кажется, мысль ясная и простая: Я здесь, а ты — в горах Алтая. Я здесь — в этой старой знакомой квартире, А ты — в Сибири. Вот твой сеттер, рыжий и тощий, Вот твои четки и кипарисовый крестик, А тебя нет. Что может быть проще? Ах, всего проще — быть нам вместе.

В типографии

Ах, этот запах типографской краски, Груды бумаги, пенье колес! Здесь летают мысли, прыгают сказки. Кто сюда музыку Феба принес? Вот этот высокий, в черной рубашке, Подпоясанный туго узким ремешком. В этом мире ему ничего не страшно, Ему все легко. Они здесь колдуют, — кудесники, маги, И покорен им черный, железный зверь. В этих тихих ворохах говорящей бумаги Я хочу свое раньше сменить на теперь.

Когда я мою пол

Я мою пол — и током жаркой крови Струится жизнь, толкая стенки вен. О сладкое, блаженное здоровье! Труда, враждебного мне, благодатный плен! Апрельский день от вымытого пола Меня зовет, как праздник золотой. К воротнику фиалки приколола. Живу — новорожденной и святой. Уже давно покинули залив мы, И я теперь забыла, что такое — мол, И я теперь не знаю — радость рифмы Дороже — или то, что чисто вымыт пол.

III. СЕГОДНЯ

Кастаньеты

Золотую рыбу солнца поднял Бирюзовым неводом рассвет. А земля тревожная сегодня — Ожидает бед. В бирюзовом шелковом футляре Зреет солнца теплый апельсин, А на этом сером нашем шаре — Сплин.

I

У дочери солнца вспорхнули ресницы, И ливни лучей золотые зрачки Брызнули в утро, пробуя слиться С гаммами птичьими в ручейки. У дочери солнца радость сегодня — Не каждый ли день радостен ей, Не каждый ли день у нее новогодний? — У нее сегодня новый огненный змей. И прямо с постели — розово-пенная — Метнула ярого змея ввысь, И он, как мысль долго пленная, Ринулся в облако, нити оборвались, Змей улетел. А она запела О колючей радости частых утрат, И была она, как ягода спелая, Через край жизнью полная, Как виноград.