Порхающая душа

Лесная Лидия

Теперь

Ау! Ау! Где вы, Милые девы? В облаках душистой пудры Вы нежны и сереброкудры. Вы легко скользили по паркету И мечтали о любви в ажурных боскетах. Вы дарили няне на Рождество душегрейку И горько плакали, хороня канарейку. А кавалеры, что были вам хорошо знакомы, Писали на память стихи в альбомы. Нежные девы! Ау! Ау! Где вы? Голос ответил: «Молчи! Они теперь зубные врачи».

Верность

Она была верной супругой. Однажды

утром она рассказывает другу: «Мне снилось, будто я наяда и живу в Ниле. Вдруг пять змей в колокола зазвонили — Я вспорхнула и улетела в Америку». «Все истерика, — презрительно сказал он, — Бабий сон! Скажите пожалуйста — Наяда из Нила!» Вечером она ему изменила.

В театре

Я подумала: «Ей, вероятно, Будет приятно» И девочку в театр привела я, Но она горько плакала о том, что принцесса злая, Что всем принцам головы рубит И ни одного не любит. Маленькая, не плачь. Ведь это женщина, а не палач — Ее сердце плачет вместе с тобой. Скоро-скоро и она станет рабой.

Поцелуй

Молчаливы и холодны были уста, Но сердце его — ее целовало. Невеста глупа и проста — Ей этого мало. «Разве лучше, чтоб сердце молчало, А губы горели?» — Строго сказал он невесте. Невеста мечтала: «Ах, если б сумели Гореть они — вместе!»

Из окна

Смотрю в окно вагона. В жемчужной полумгле Красные и оранжевые огни заката. На черной вспаханной земле Зеленые, бархатные квадраты. Вдали как точки — Фигуры крестьян. А воздух так по-весеннему пьян. Горько пахнут вспухшие почки, Влажно пахнет трава. И так истомно кружится голова У дивчины в цветистом платочке, Когда за товарной площадкой Целует парубок ее украдкой. Близко от окна проплыла водокачка. Под краном лужа — пьет воду рыжая собачка.

Популярно

На тротуаре сидел голубок. Шла старушка. Уронила шерсти клубок На тротуарные плитки. Птичка взяла в клюв кончик нитки И с ней в небо улетела — На тротуаре осталось клубковое тело. Слушай со вниманьем: Это называется «дуалистическим миропониманьем».

Петух

Жестяной петушок на трубе на крыше Пел: «Живые петухи! А я всех вас выше»! А рыжий Петька, взъерошенный от чувства мести, Пел: «А зато ты плоский! а зато ты из жести!» И помчался в кухню после этого спора, Так что задрожали пушистые шпоры, Взлетел на плиту, тряся красною бородкой, И лег на сковородку. Изжарился в масле наш рыжий петух, Но выше трубы поднялся его дух.

Игра

Поздно ночью, когда уснут все птички, Я подожгу золотым огоньком спички Твой маленький домик С сосновым потолком Для того, чтобы было о ком Написать стихов маленький томик. Когда пишешь о том, что есть — Непременно нужна лесть. А писать правду смело Можно только о том, что сгорело.

Что —

юность?

Бабушка видит во сне внука. Жена видит — скуку. Невеста — жениха. А мне снятся (когда сны без греха), — То золотой дворец, То волшебный ларец, То нежный принц, то страшные гады. И очень я этому рада, Потому, что это значит, что когда мне будет даже сто лет, У меня в душе будет весенний свет.

Березки

Ах, какие смешные эти березки! Нарядились! По белым платьицам развели черные полоски, На ветках повесили зеленые сережки И стоят на дорожке, Будто красавицы-девицы — Ждут, чтоб полюбили их птицы. Березки, птицам совсем не надо Красы вашего наряда. Им крылья природой даны — Они летуны! У них воздушно каждое перышко на крыле. А у вас — листочки-то в воздухе, а корни — в земле.

Апрель

Я не люблю зимы, ее метелей, И хлопьев в воздухе, как стаи мотыльков, Ее трескучих ледяных оков — И в январе мечтаю об апреле. «Апрель, царевич светлый, не пора ль?» Ах, нет еще — еще февраль, А после март, — его обманчиво дыханье, Но зори марта — как вишневый сок, Но зори — как безумной кисти пламенный мазок, Но зори — как холодного пожара полыханье! И вот — пришел мой радостный апрель С лицом порочным и наивным — И как звонка, как переливна Его свирель! Я не люблю зимы — ее морозов, вьюг, метелей И в январе уже — с тоской мечтаю об апреле.

Слова

Как обидно, когда красивое слово Служит для названия чего-то темного, злого. Например: как красиво Слово — пиво. Будто в жизни многоцветной, далекой от нашей — Золотой легкий напиток в золотой чеканной чаше. И вдруг — это то, что пьют толстые, тяжелые, И от него опьянение грубое, невеселое. Так хочется, чтобы все прекрасное в мире Было как царь — в короне и порфире.

Дар Яриле

Мне хочется стихи мои, как жемчужинки, снизать В легкое узорчатое ожерелье, Потом снова шелковинку развязать — Разбегутся зернышки говорливой трелью. Я их соберу, ссыплю в ларец И понесу в золотой дворец, А там, если посмею, Я их подарю Среброкудрому царю, Царю Берендею.

ЖАР-ПТИЦА (Алтайское Лито № 2, 1922)

Вы дали крылья моему перу, Стремительность — его полету, И я слова теперь беру Из золотого водомета. Взлетает к солнцу пенный водомет И сеет капельные стрелы. Он — золотой, он — как алтайский мед, А водоем его — весь белый. И я сижу на мраморном краю — Вся в радуге, как некая жар-птица. И я молчу о том, о чем пою, И я пою о том, о чем молчится.