Портрет героя
Шрифт:
— Почему?
— Потому что я уже не успею.
Мы умолкаем. Потом Драго прерывает молчание:
— Почему ты оказался рядом с этим местом?
— Я искал своего друга, Большетелова.
— Ну и что?
— Ничего… Потом я увидел заключенного, а потом все это… Большетелов жил в том доме, что разломали.
— Я знаю, что там будет.
— Что?
— Новые большие операционные. Госпиталь расширяется. Мне сказала мама, у нее там работает подруга. И еще она сказала, — тихо на ухо
— Нет.
— Это значит, что будет большое сражение!
Я молчу, молчит и Чернетич. Я представляю эти поля сражений, забитые искореженной военной техникой… Леса, где деревья стоят без верхушек… Города из развалин и печных труб… Воронки рядом с железной дорогой, наполненные водой, и другие, зарытые, со стоящими посредине крестами или фанерной звездочкой…
— Драго! Неужели после этой войны будет еще война?
— Не знаю… И эта еще не кончилась. В ней надо победить… И хотелось бы дожить до этого…
XXX
Когда дома я вижу маму и брата, то понимаю, как их люблю, и именно потому снова с ужасом думаю о своем решении…
— Смотри, мама, это он! — радостно кричит брат. Мама не реагирует на его восклицание и недовольно смотрит на меня. Она очень раздражена.
— Где ты был?
— Я ходил за дровами.
— Не морочь мне голову! Зачем ты был там?
— Я брал там дрова.
— И больше ничего?
— Нет.
Я отворачиваюсь, потому что сейчас начну краснеть, и развязываю дрова.
— Мама, а что такое там? — спрашивает брат.
— Я говорю про место, где работают преступники.
— А они страшные? — Брат широко открывает глаза.
— Не знаю. Спроси у него.
— Они страшные? — Теперь брат смотрит на меня.
— Отстань!
Я кладу дрова у печки.
— Твой друг мне не нравится! — вдруг заявляет мама.
— Кто, мама? — Я раздуваю печку.
— Славик. Он сегодня прибежал к нам и рассказал, что видел тебя в зоне. Кстати, с кем ты был?
— С Чернетичем.
— Кто это?
— Это мой одноклассник. И друг.
— Почему у него такая странная фамилия? Он русский?
— Нет, черногорец.
— Ты думал, куда тебя может завести такая дружба?
— Нет, мама.
— И плохо.
— Почему?
— Неужели ты не понимаешь?
— Мама! — Я поворачиваюсь к ней. — Прошу тебя, не говори больше!
Она умолкает и перетирает чашки на столе, где стоит термос с морковным чаем, от которого меня уже мутит.
— Там была драка? — через какое-то время спрашивает она меня.
— Нет. Только перебранка.
— Ужинать! — сухо приглашает она.
Сполоснув руки, я сажусь за стол, думая, что со Славиком пора поговорить. И зачем он все это делает?
Весь
— Ты помнишь? — спрашивал отец.
— Да… — отвечал я.
— Так что это?
— Новый Иирусалим!
— Повтори.
— Новый И…ерусалим!
— Правильно. А теперь мы сделаем блик! — И он осторожно и быстро мешает красочки на легкой палитре красного дерева.
— Ах!
Отец смеется — и загорелась главка собора ярким золотом, и от этого вся картина стала ярче и светлее.
— А теперь, — говорит отец, — мы пойдем развлекаться! После работы художник должен развлечься, иначе на следующий день он будет плохо работать. Как ты думаешь, покупка конфет — это развлечение?
— Да!
— И я того же мнения. Одевайся.
И вот мы уже на улице. Все с нашего двора кланяются ему. «Еще бы, — думаю я, — ведь он художник! Художник театра Халатова!»
Мы идем в магазин.
— Этих! — показывает отец. И продавщица сыплет в синий пакет конфеты «Урожай». — И этих! — Она сыплет «А ну-ка, отними!» в этот же пакет. — И этих!
И она сыплет, и сыплет… Я волнуюсь. Боюсь, что у отца не хватит денег. Хочу его спросить, но не решаюсь. Наконец он расплачивается, и я облегченно вздыхаю Что с тобой?
— Я боялся… что у тебя не хватит денег.
Весело и громко смеется отец; дома, после долгой прогулки, он предлагает мне, делая заговорщицкие глаза:
— Давай эти конфеты положим маме в письменный стол! На ее научные работы!
— Давай!
И мы засыпаем ящик письменного стола конфетами.
Когда вечером при свете красивой лампы мы сидим за столом, отец говорит вслух:
— Что-то хочется конфет!
— Магазин закрыт, — сообщает мама.
— А в твоем столе не завалялась ли хоть одна конфета?
— Нет, — уверенно говорит мама. — Я никогда их там не держу. Там же мои бумаги! — И она весело смеется. Смеемся и мы.
— А все-таки посмотри!
Она встает, идет в свою комнату, зажигает свет, выдвигает ящик стола… ахает! А мы смеемся еще громче, и я чувствую себя самым счастливым!
…Бессмысленно я смотрю на доску, где нарисована сложная система кружков, соединенных между собой. Ее рисует Чернетич. Я вспоминаю тот день, когда в последний раз видел отца…